Поворот оверштаг

Мы все так и грохнули смехом. Даже Кириллов.

— Вояка, блин! — говорю. — Александр Михайлович, чтоб вас не отвлекать, что у него по моей части? Какая боевая задача у них была, какие силы еще развернуты. Что они о нас сообразили? И успели ли радировать? В общем, все, что он конкретно ценного для нас сейчас знает как командир лодки.

— Михаил Петрович, так это не командир, а «комиссар» их. А командир в изоляторе отлеживается, после того как с ним Сидорчук с Логачевым пообщались…

Я столбенею. Кириллов рассказывал, как Брода, командир U-209, на допросе спешил выложить все, что знает и не знает. Командир U-251, которая в Карском море без винтов болталась, тоже, как в плен попал, кололся до дна, как в детективах пишут. И даже командир U-376 с интересной фамилией Маркс (да еще и имя у него Фридрих-Карл, вот юмор, если и впрямь какой-то дальний родственник?) — тоже, как обмолвился старший майор, упорства особого на допросе не показывал. Но если ты комиссар, то по должности обязан идейным быть на двести процентов, это ж специальность твоя, такая же, как торпедист или механик, ты должен пример всем показывать и за собой вести! Делом пример, а не языком. Правильные слова, когда спокойно, любой козел может проблеять, а ты выстоять попробуй, когда вот так. Значит, не человек ты, а полное дерьмо собачье — и уважения заслуживаешь столько же.

Всяко меньше, чем второй. С ним перестарались явно мужики. А полегче нельзя было?

— Так шибко буянил, — заявляет главстаршина. — Вот честное слово, если б нам большаковские на заводе приемы всякие не показывали, правда я и на гражданке еще занимался карате и айкидо немножко, так не усмирить было бы никак! Я ему руку на болевой, а он так вырывался, что, ей-богу, сам себе сломал! Лишь когда товарищ старший мичман (Сидорчук по переаттестации стал младлеем, но отчего-то ему нравилось, чтоб его называли по-прежнему) боксом ему и по ребрам, и в голову, тогда только вырубился. Укол ему, как буйным шизам, — так доктор сказал нам не уходить пока, вдруг проснется и снова начнет все тут громить?

— А этот? Тоже буянил, если вы и его… Или — в превентивных целях?

— Никак нет, тащ капитан первого ранга! Не верите, так хоть у доктора спросите: это ему тот, буйный врезал, своему же, в первую очередь! А после хотел санчасть рушить — ну тут мы уже помешали.

— Тьфу! Этот хоть что-то ценное знает?

— Да вот показания его, в переводе уже писали, гляньте.

Читаю. «…Я не солдат, не военный, никогда не брал в руки оружия. В национал-социалистическую партию вступил в 1934 году, но исключительно ради добычи средств к существованию…» Во, загнул! Это как? «…будучи третьим сыном, не имел надежды на долю в наследстве отцовского дела…» Короче, тут еще на пару страниц лабуды, какой я белый и пушистый, ни разу никого не обидел, служил исключительно по организационной части, последняя должность какой-то там чин по партийной линии в городе Штральзунд, причем когда предлагали повышение на оккупированных территориях, отказался из убеждений — ага, голубь, так тебе и поверили, просто не захотел ехать из уютного рейха, да и про партизан наших, может быть, был уже наслышан: это как из московского райкома году в восьмидесятом да в Афганистан, «на укрепление и в помощь». А вот теперь то ли провинился в чем-то — а скорее, где еще их фюреру столько «политработников» так вдруг набрать на все корабли, если у нас в сорок первом секретаря райкома вполне могли поставить комиссаром дивизии или полка, так, наверное, и у них тупо спустили разнарядку мобилизовать столько-то голов. А командир-то твой же за что тебе в рыло? Вот, и про это: «…а мои требования к дисциплине и порядку на борту». Ой, не могу, это ты будешь кадрового командира лодки порядку на борту учить? Скорее поверю, что следил ты за благомыслием экипажа, чем всех и успел достать, вот командир на тебе руку и отвел! Так-так, и до конца текста все то же. Тьфу еще раз! И на хрена было этого кадра вылавливать? А вот пусть сам он и ответит.

— Переведите ему: знает ли он, как ваши поступают с нашими комиссарами? После этого — что мы должны сделать с ним?

Раньше я был уверен, что «ползающий на брюхе враг» есть чистая аллегория. Сейчас наблюдал это воочию. Также где-то читал, что враг на брюхе вызывает ни с чем не сравнимую радость. Мне же захотелось в эту морду как следует пнуть. А как вопит, за жизнь цепляется на чистом инстинкте (оттого, наверное, и выплыл), без разницы ему любая идея. Что там Серега говорил в Москве? Любуйтесь, вот он, субпассионарий в чистом виде.

И если у фюрера таких много, и они отвечают у него за идейность и воспитание народа, то я спокоен: фашизму до победы тогда как пешком до луны.

— Богдан Михайлыч! — Это старший майор Сидорчуку. — Да заткните вы его, понять нельзя, что он вопит. Пусть говорит членораздельно.

Мне же этот фриц стал решительно неинтересен. А что там второй? Заглядываю в изолятор. Дрыхнет, ремнями привязанный к кровати. Сколько он еще так? А бог знает, это строго индивидуально, минимум пара часов, максимум полсуток.

Ну и пес с ним, у нас своих дел полно.