Поводырь. Часть вторая.

Правда, с того места, где Безсонов поставил наш лагерь, большую часть селения видно не было. Может, и были какие-нибудь посадки, но их и не разглядеть от дороги? Спрятали с глаз долой, от соблазнов всяких разных чиновников. А здесь низина. Казаки выбирали площадку, наиболее удобную для спуска лошадей к воде. Выставленные на ночь дозоры располагались на холме — у мертвого завода и Кузнецкого тракта.

Хорошо было бы в Томское съездить, да самому все хорошенько разглядеть. Но и тут незадача. Селиван собирался следующим же днем общий сход устроить, дабы донести до народа мои предложения. И соваться туда в момент этого эпохального события резона не было. Сами должны решить. Чтоб не говорили потом, что их принудили.

Уснуть удалось только под утро, когда проснулись птицы. И потому проспал почти до обеда. Потом полог палатки нагрелся на солнце, и в парусиновом жилище просто невозможно стало находиться.

Пока почивал, в лагере произошли значительные изменения. Во-первых, сгрузив с подвод остатки продовольствия, отбыли домой в Тугальское, нанятые там извозные мужички. А во-вторых, на рассвете, при смене далеко вынесенных дозоров, урядники обнаружили двоих своих подчиненных избитыми до бессознательного состояния. Оружия потерпевших на месте тоже не отыскалось.

Казаков аккуратно притащили в лагерь, и отправили в селение гонца за доктором, или хотя бы каким-нибудь туземным знахарем. А на место инцидента выехали сведущие в чтении следов ветераны. Следовало выяснить, кто именно посмел поднять руку на государевых воинов.

На всякий случай, караулы были усилены, ружья составлены в пирамиды у палаток, и все занятые в хозяйственных работах служивые, оказались вооруженными. Я только голову из своего шатра высунул, а мне Апанас уже заряженный револьвер в руки сунул. Сначала оружие, а чашку черного чая уже потом.

Честно говоря, я даже слегка растерялся от таких новостей. Ну, с извозчиками — понятно. Я с ними еще вчера рассчитался, и их здесь больше ничего не держало. А вот нападение на служащих Императорской армии — это серьезно. Согласно "Своду законов Российской Империи", том 2, третьего раздела, для злоумышленника это могло и петлей закончится. Причем я, как, хоть и временный, но командир, имел право провести следствие, судить и привести приговор в исполнение. Или, если существовала такая возможность, мог отправить виновных на суд в ближайший крупный населенный пункт. В тот же Кузнецк, например.

Только у казаков было и свое собственное, ни как не связанное с законами страны, мнение. Они чувствовали себя хозяевами этого огромного края, и любое покушение на члена своей касты воспринимали как подрыв авторитета всего сословия.

В общем, за раздумьями, я и вкуса того, чего ел на завтрак, не почувствовал. Сначала и вовсе есть не хотел. Пошел сдуру, после водных процедур, взглянуть на раненых, а от одного воспоминания о том зрелище, аппетит напрочь отшибало. Будто под экскаватор попали. Лицо — одна сплошная опухоль и кровоподтек. У одного, похоже, сломаны ребра, а у другого — обе руки.

Кое-как впихал в себя опостылевшую кашу со шкварками, и переоделся в походную одежду. Подпоясался и за ремень засунул испытанный пистоль. Достал из чехла, перезарядил и смазал основные узлы у подаренной Гилевым Спенсерки. Это Апанасу. Поди, не велика хитрость из этого полуавтомата стрелять, а мне за спину спокойнее будет…

Вернулись следопыты. Двое из пятерых. Доложились сотнику, а тот уже и ко мне явился. Следы злодеев вели к сторожке охранников завода. Видимо горные стражники таким способом решили поквитаться за вчерашние обиды. Зря все-таки мои казачки их по лугу нагайками гоняли, веселились. Нелюбовь служивых к горным архаровцам, вообще-то, давние корни имеет. Мне это Безсонов еще на Московском тракте рассказывал.

Лет этак с полста назад, решением наказного атамана, два сибирских кавалерийских полка были расформированы. Драгун, что в Кузнецкой да Бийских крепостях стояли, в Семипалатинск перевели, где по другим подразделениям разделили. А вот у Тобольского татарского полка и знамя забрали. Инородцев служивых, что по статусу к казакам приравнивались, по улусам распустили. Только большинство из них — потомственными воинами были. Ничего кроме как головы на скаку рубить — не умели. Им-то куда деваться было?

В общем, часть татар по казачьим полкам приняли. Старожилы сибирские давно с туземцами бок обок живут, уже бывает — и не разберешь — казак это лихой или татарин. А те, что в иное сословие перейти не пожелали, стали в стаи сбиваться и на тракте шалить. То есть, как бы, честь русского воинства замарали. Случалось — бывшие однополчане и друг друга рубали. Куда деваться? Каждый сам свою сторону выбрал…

Потом Алтайская администрация стала горную стражу собирать, и эти, которые с большой дороги, туда поспешили записаться. А ненависть уже вовсю полыхала. Одни другим завидовали, другие первых презирали…