Поводырь - 4

- Какой я вам, господин надворный советник, к Черту-Дьяволу, голубчик?! - а это был кто-то новый. Этакий-то, густой, пронизывающий до костей, вибрирующий баритон я бы запомнил. - Это у вас в палатах, я, сударь мой, вам - голубчик. А здесь извольте...

- Ваше превосходительство! Иван Григорьевич! Здесь раненый, а вы...

Что еще за Иван Григорьевич? Да еще и - генерал?! Почему не знаю? Пора было открывать глаза, и пытаться разглядеть того, кто все-таки сумел вывести из обычного равновесия добрейшего доктора Маткевича.

- Да он и не спит, - обрадовался незнакомец. - Ну сами же посмотрите! Вон веки дрожат... Господин Лерхе?! Вы меня слышите?

- Ваше превосходительство! Его превосходительство серьезно ранен, и я самым настоятельным образом запрещаю его как-либо волновать! Кроме того, имейте в виду, господин генерал-адъютант! Герман Густавович пока не в силах разговаривать!

- Да чтож вы все... - тут его превосходительство позволил себе использовать некоторые фразеологизмы, связанные немногочисленными междометиями и союзами, от которых принято беречь уши детей и дам. Но без которых приказы и распоряжения, что на строительствах, что в армии или флоте, выполняются, почему-то, заметно менее расторопно. - Там уже объявлено! В газетках пропечатано! Вскорости уже и прибыть должны, а у него тут ни губернатора нет, ни исправляющего должность!

Видимо был вечер. Об заклад бы биться не стал, но вряд ли этот громогласный матершинник пришел бы к постели тяжелораненого ночью. Тем не менее, на тумбочке у моей кровати уже горела керосиновая лампа, не способная, впрочем, осветить большую часть спальни. Так что остановившихся у порога спорщики видно было совершенно отвратительно.

- Ну так и разбирались бы с секретарем его превосходительства! - доктор, едва достающий до плеча высокому незнакомому генералу, продолжал, в меру своих сил, пытаться защитить мой покой. - Или в Магистрат сходите. Что же касается господина Фризеля, так, мне представляется - весь город, кроме господина Катанского знает, где наш любезный Павел Иванович ныне обретается.

- Р-р-развели тут у себя бар-р-рдак! - рявкнул Иван Григорьевич, почему-то тыча пальцем левой руки в невиноватого меня. - Интриги, к Черту-Дьяволу! Заговоры! И этот еще, так не вовремя геройствовать полез!

- Герман Густавович? Как вы себя чувствуете? - не слушая распалившегося невесть откуда взявшегося начальника, нагнулся ко мне доктор. Как я себя чувствую, едрешкин корень? Так, словно меня неделю били ногами, и только по счастливой случайности - не убили. Как я себя чувствую, если любое движение вызывает такой прострел боли, что белый свет не мил становится?!

- Кто это? - невнятно спросил я, старясь не двигать губами. Получилось совсем негромко.

- Это, Ваше превосходительство, его превосходительство, генерал-адъютант свиты, Иван Григорьевич Сколков...

- А...

Точно! Как же я мог забыть. Мы же даже его кортеж на тракте встречали. Вместе с парой других караванов, стояли на обочине, ждали пока карета этого царского посланца, в сопровождении полусотни кавалеристов, промчится мимо.

- Что он?

- Он в смятении, Герман Густавович, - ничуть не стесняясь подошедшего совсем близко генерала, хмыкнул Маткевич. - Днями Манифест вышел, что, дескать, цесаревича нашего, Николая Александровича, Государь наместником Западной Сибири назначил. И будто бы даже кортеж Великого князя ныне уже из Тюмени выехал, а здесь и встречу должным образом организовать некому. В Магистрате паника. Господин Фризель продолжает прятаться от майора Катанского, а вы...

- Ах как вы, дорогой Герман Густавович, не ко времени безумствами своими занялись, - вскричал Сколков и рубанул рукой воздух. Рукой, лишенной кисти, и перемотанной бинтами.

- Что с ним?

- Пушечное ядро, я полагаю. Кисть удалили неудачно...

- Это, давно было, - поморщился генерал. - При Альме еще. Не зарастает, зар-р-раза, как следует. Я уж такого от этой, врачебной, братии натерпелся... Даже здесь, у вас в Томске уже, этот вот самый, господин Маткевич, осматривал... Ну да это пустое. Как мы станем государя цесаревича нашего встречать? Вот что важно!

Гадство! Какая, все-таки, неудобная у Миши фамилия. Никак ее выговорить, не тревожа мышцы лица, не получается. Пришлось терпеть.

- Ну и что это значит? - вскинул брови генерал. - Чем ваш секретарь нам помочь в силах?

- Катанский... Отстранить на время. Вернуть Фризеля. Почему не Омск?

Невнятно получилось. Я так старался, дважды повторил. А они, вместо того, чтоб объяснить - почему нового наместника должны встречать в Томске, а не в административной столице западной Сибири - в Омске - затеяли обсуждение возможности как-то унять пыл жандармов, чтоб вернуть на свой пост Павла Ивановича. Пришлось, привлекая внимание доктора, громко застонать и, рискуя потерять сознание от боли, чуть ли не кричать:

- Почему не Омск?

- Ну-ну, голубчик, - закудахтал врач. - Вам нельзя волноваться! Полюбуйтесь, Ваше превосходительство, что вы наделали!