Поводырь

Естественно, были в Сибири и такие купцы, что до самого Лейпцига добирались с мягким товаром. Но все-таки большинство торговцев дальше Ирбита и не ездили. Время – деньги. Пока до этих заграниц доберешься, трижды степнякам стеклянные бусы на шкурки поменять успеешь. А один из родственников уважаемого господина Куперштоха, достославного каинского купца, считал иначе. Вот к этому весьма расчетливому господину я Мефодия и отправил. Куперштох обещал мне врачей и инженеров в России искать и в Сибирь зазывать, и слово свое не держал. Я ему за просто так, что ли, идею с консервами подарил? Значит, теперь он мне вроде как должен. Пусть с родней как хочет договаривается, но чтоб всю пушнину у Гилевых по высшей цене Ирбита забрали.

Еще младший Гилев передал просьбу старшего, каким-нибудь образом исходатайствовать разрешение для них на использование на их суконной мануфактуре паровых машин. Рек в Бийске, которые можно было бы запрудить и водобойное колесо устроить, нету а лошадьми крутить станки дорого и хлопотно. А как здорово бы было, если бы мертвая железяка им всю фабрику энергией снабжала! Пообещал попробовать что-нибудь сделать, но сразу наказал, чтоб уже начинали договариваться о концессии на разработку угольной шахты. Возле Кузнецка много хороших месторождений есть. Машина топливо сотнями пудов поедает, а с дровами в АГО жуткий дефицит.

Не так уж и трудно написать министру уделов Адлербергу. Он уже наверняка в курсе, что у нас с Асташевыми общий банковский бизнес, а сам министр долю в приисках Ивана Дмитриевича имеет. Все в этом маленьком, едрешкин корень, мире связано! Теперь вот, получается, и я, в какой-то мере, Адлербергу компаньон.

Конечно, и приличествующие случаю доводы у меня имеются. В конце концов, почему бы и не отменить глупый стародавний запрет на «огневое» производство, при условии, что топки паровых машин и металлоплавильных печей не дровами, а углем станут топить?! Государь уже разрешил разработку месторождений в своей вотчине, так нужно же теперь создать потребность в устройстве копей. В общем, сразу и надиктовал Мише послание, и обрадованный Мефодий отправился в Каинск – передавать привет от меня Куперштоху.

Думал, наступит осень, дороги развезет, и я смогу хоть немножко перевести дух. Не тут-то было. В сентябре я уже с нежностью вспоминал летнее затишье. Тогда у меня хотя бы находилось время на посещение мадемуазель Карины Бутковской.

И аукцион на сентябрь я тоже зря назначил. В Томске вдруг чуть ли не вдвое увеличилось число жителей. Стряпчие выли и падали в обморок прямо за своими столами – так много им пришлось оформлять свидетельств о регистрации всевозможных товариществ на вере или торговых домов. Купцов первой гильдии в крае было не так много, а к участию в торгах на право разработки недр допускались только промышленники или промышленные организации с капиталом свыше ста тысяч рублей на ассигнации. Народ кинулся объединяться, а приказчики Гинтара в банке – открывать новые счета.

Государственный банк в виде не маленького каравана, под охраной пятидесяти конных жандармов, въехал в город в первой декаде сентября. Кавалеристы проводили несколько тяжелых экипажей с деньгами до нового, только-только достроенного, здания и убыли в распоряжение Кретковского. А через несколько дней, после Воздвиженских праздников, устроили торжественное открытие Томского отделения. Промышленный банк тихо, без помпы, переехал в новый особняк еще через неделю.

Где-то в промежутке в Ушайку втолкнули плоты с семьями моих мастеровых. Пересыльная тюрьма к тому времени уже стала Карантинным поселением для датчан, и баб с ребятишками оказалось совершенно некуда пристроить. Кто же мог подумать, что и датчане и томичи появятся в губернской столице в одно и то же время?!

Не знаю, куда девал бы транзитных пассажиров, да полковник Денисов, губернский воинский начальник, выручил. Батальон в теплое время года все равно в лагерях на берегу Томи обретался, так что казармы, хоть и ветхие, а с крышей, стояли пустыми. Потом и Евграфка Кухтерин подоспел – за неполную неделю сумел организовать извозных мужичков в караван и начал вывозить людей в Троицкую и Тундальскую.

Ах, да! Я же не рассказал! С появлением Пятова в планах Чайковского произошли существенные изменения. Не скажу, какой кровью Пятову удалось переспорить упертого Илью Петровича, – не присутствовал. Меня поставили практически перед фактом – в Тундальской на все виды планирующегося производства не хватит воды, а потому часть цехов начали строить рядом с деревней Троицкой. Это примерно тридцать верст на север-северо-запад. Там и реки больше, и к углю ближе.