Поводырь

Мальчишки словно ждали нас возле парома. А потом бежали следом, успевая на ходу задавать тысячи вопросы расслабившимся конвойным. Откуда? Кто такие? Куда? Че правда? К вечеру новость разбежится по аккуратным хатам и подворьям, изогнется причудливыми вывертами слухов, исторгнется мнением какого-нибудь особенно уважаемого в городке человека. И в пятитысячном, по сути, селе не останется ни одного жителя, не ведающего, что в Бийск вернулся шальной, где-то потерявший почти всю армию, губернатор.

Как и во время первого посещения городка, остановился в усадьбе Гилева. И, первым делом, отправил к городничему посыльного. За письмами. Нужно было, как можно быстрее, накормить любопытство. Некормленое, оно растет как-то пугающе быстро. Может и напрочь сожрать. Так люди и становятся знаменитыми путешественниками и исследователями всего подряд. И в Географическое общество начинают статейки пописывать. Жуть-то какая! Еще не хватало мне, рядовому Поводырю, в какого-нибудь Пржевальского превратиться… Лошадь Лерхе… Бр-р-р-р.

Успел отмыться и отужинать. Повезло снова в пост вернуться, так что – рыба. Пассированный судак после опостылевшей в походе каши со шкварками показался пищей богов. Жаль, в Васькином доме кофе не нашлось. Не очень-то жалую этот арабский напиток, чай больше нравится. Но тут так захотелось, аж во рту приятную горечь почувствовал.

Безсонов принес пиво. Тоже хорошо. Жаль, везли его из Барнаула в обычных сосновых бочках. За сто пятьдесят верст по жаре напиток приобрел какой-то… резкий смолистый привкус. Ну да первую кружку выпил – вкуса вообще не почувствовал. В охотку. Потом уж смаковал глоточками.

Велел Апанасу тащить водку в бутылках. Не менее пяти – шести штофов. Потом – сухие, похожие на пластиковые оплавки, корни родиолы розовой на мелкие куски рубить. Не случится, не получится Николая свет Александровича настойкой золотого корня побаловать, сам употреблять буду. Мало ли. При нынешней медицине, сам себе не поможешь – можно и копыта отбросить. Коновалы, блин. Кровопускатели, едрешкин корень…

Вспомнился вдруг каинский доктор. Тот, что, по словам Кухтерина, меня коновалом обзывал. Имя совершенно из головы вылетело. А может, и не говорил никто мне его имя… Но ведь что странно! Он, этот безымянный врач, хвалил мои антисептические водочные примочки. Говорил извозчику, что я будто бы этим раненого от лихорадки уберег. Гера?! Было такое? Вот и я припоминаю – было. А другой типо-дохтур, в Томске, об антимикробных свойствах спирта ведать не ведал. Странно! И непонятно. А все, что непонятно – настораживает. Как бы с этим… да как же его имя-то, блин… Как бы с ним познакомиться да побеседовать на медицинские темы?!

Пацаненок принес письма. Полмешка. Эхе-хе! Дела-то налаживаются! Четыре месяца назад моя популярность и востребованность едва в два послания оценивалась. Растем, Герунчик. Развиваемся!

Бросил сотника. Понес добычу к себе в комнату. Вывалил коричневые, шуршащие, словно осенние листья, конверты на постель. Следовало разобраться, какое из посланий нужно изучить немедленно, а какие могут подождать. Дорога до Кузнецка дальняя. Чтоб было чем заняться, можно удовольствие и растянуть.

Как кот с пойманной мышью, как коллекционер с ворохом этикеток от спичечных коробков, как ребенок с блестящими конфетами, извлеченными из новогоднего подарка, я – с письмами.

Отделил пятнадцать штук. Пять из Санкт-Петербурга, пять из Томска, по два из Каинска и Барнаула, и одно от Дюгамеля, из Семипалатинска. Остальные – подождут. Даже дядя, Эдуард Васильевич Лерхе, новгородский губернатор. Я его советов дольше ждал. А остальные… Их авторы мне совсем не знакомы и особенного всплеска любопытства не вызвали.

Решительно вскрыл депешу генерал-губернатора. Честно пытался вчитываться, вникать в смысл. Какого черта! Кого я обманываю?! Что пытаюсь оттянуть?! К дьяволу! Вот единственный конверт, в котором прячется приговор всем моим начинаниям – от великой княгини Елены Павловны. Ах, как хочется надеяться, что писано оно по следам моего призыва о помощи, а не просто так… ради поддержания отношений.

Дрожащими от нетерпения… хочется думать – не от страха – руками, рву аккуратную, чуточку пахнущую духами, оболочку. Дышу глубоко, прежде чем начать читать.