Поводырь

— А вас, господа Скоробогатов и Менделеев, я попрошу остаться! — испытал краткий миг восторга. Как же давно хотелось кому-нибудь это сказать. Жаль в губернии не нашлось ни одного Штирлица…

Губернскому землемеру дал задание нарисовать точную копию висящей на стене, только меньше в четыре раза. Пора было выносить на карту известные мне месторождения и загодя проложить трассу будущей железной дороги. Чтоб, не дай Бог, не получилось накладок. Поселенцы не поймут, если землю сначала дадут, а через год отберут…

Карта, кстати, стараниями губернского архитектора, коллежского асессора Андрея Константиновича Македонского создавалась. Чертежник, оказывается, в основном земельным кадастром ведал. Межевание, размежевание, определение границ участков и все такое. А картографией у меня в губернии теплая компания из нескольких инженеров Корпуса Инженеров Путей сообщения, нашего архитектора и, как ни странно, командира 12-го Томского казачьего полка занималась.

— Чего же здесь поразительного? — удивился заметно осмелевший Менделеев. — Господин майор Суходольский и сам прежде в Корпусе служил. Им немало укреплений построено.

— Как же его в казачье войско занесло?

— О том, Ваше превосходительство, при всем моем уважении, вы у него лично спросите. Мало ли что люди болтают. Правду-то только он сам и знает.

Отпустил Скоробогатова. Приказал новому председателю Промышленной Комиссии при Губернском Совете сбегать за карандашами с бумагой, и принялся рисовать блок-схему Губернской Научно-технической консультации. Написал мелкими буковками в скобочках: «Томский Технологический Институт», взглянул в расширившиеся от восторга глаза молодого, не заросшего еще мхами бюрократии, чиновника и добавил тихонько:

— Большие Университеты начинаются с маленьких институтов.

И тут же принялся чиркать список требующихся специалистов:

Геологи и геодезисты, металлурги, агрономы и селекционеры, механики, кораблестроители, химики, особенно те, что разбирались в новом для этой эпохи направлении — органическая химия. Крупными буквами написал — инженеры-железнодорожники.

— Гальванистика, Ваше превосходительство, тоже модная ныне наука, — хмыкнул не верящий Павел Иванович.

— И что же она изучает?

— Электрические явления. Молнии на службу человеку надеются запрячь.

— Молнии? Ну, молнии нам пока не нужно, а вот искорку — было бы не плохо. Пишем и их тоже. Вы, господин надворный советник, припоминайте — кого еще я забыл?

— Ваше превосходительство, так вы не шутить изволите? Эти люди действительно вам потребны? Я поражен вашими планами, Герман Густавович!

— А вот это вы, дорогой Председатель, зря. Поражаться станем, когда планы сии в жизнь претворим. Пока же, мы с вами только объем потребной работы пытаемся определять.

— Вы и железный путь намерены строить?

— Конечно! Сибирь, не связанная лентами стальных путей с Россией — всего лишь колония. Я же намерен начальствовать губернией Российской, а не колониальной.

— Мне даже страшно думать…

— И не думайте, Павел Иванович. Не думайте. Примите на веру, примите всей душой необходимость всего этого для блага Родины, и вперед, к свершениям!

После минутной тишины, Менделеев вдруг засмеялся.

— Простите, Ваше превосходительство, — утирая влагу из уголков глаз, выговорил он. — Я вдруг подумал, что действительно хочу во всем этом участвовать. Даже если половина не планов не случиться, а вторая половина изменится, о наших деяниях потомки не забудут.

— Меньше всего… — начал, было, я скромничать и запнулся. Врать не хотелось. Чего уж там — ради них, родимых, все и затевал. Ради потомков с длинной памятью. — Пока я озабочен поддержкой современников. Оставим потомкам потомково.

Исчирканные листы чиновник забрал собой. Обещал поразмыслить и отписать несколько писем друзьям в Россию. О брате с ним говорить не стал. Думаю, за химиками он и без моего напоминания к Дмитрию Ивановичу обратится. Единственное не записанное направление тоже обговорили. Я имею ввиду — взрывчатые вещества. Не порохом же дымным, прости Господи, Чуйский тракт строить. А доверять такие вещи бумаге — я еще из ума не выжил, хотя нам с Герой на двоих лет девяносто почти.