Поводырь

В той книжонке, под влиянием которой я вообще вспомнил о грядущей трагедии в монаршей семье, царевич описывался как весьма умный, прекрасно образованный, добрый и тактичный молодой человек. Однако об усопших редко говорят плохое. Тем более о тех из них, кто ушел в столь юном возрасте. В справке же Василины о личности великого князя нашлось замечание, что этот двадцатилетний парень скрытен и хитер. Со дня официального провозглашения его наследником престола ни единым словом или намеком он не дал понять, к какой именно партии — либералов-реформаторов или консерваторов-ретроградов — тяготеет. Великий князь Константин Николаевич, лидер и символ реформаторов, приходится Николаю дядей. Но никаких слишком уж тесных контактов они не поддерживают. С другой стороны, Костя Победоносцев, один из воспитателей наследника, — ярый приверженец промышленного развития России. Главный же руководитель воспитания цесаревича граф Сергей Григорьевич Строганов — большой патриот державы, председатель Московского общества истории и древностей российских. Ежегодно снаряжает на свои деньги археологические экспедиции. Основал недавно Императорскую Археологическую комиссию. В одна тысяча восемьсот шестьдесят первом году, после обнародования Манифеста, дал вольную почти двумстам тысячам крепостных. Из них почти пятидесяти тысячам — без каких-либо выкупных платежей.

Достойный, короче, человек. И учителей наследнику подбирал тоже не только по уму, но и по сердцу. Один из них, учитель словесности Федор Иванович Буслаев, — личность прямо-таки одиозная. Яркая. Собиратель былин, легенд и сказаний. Проповедник славянофильства, из тех, кто всерьез полагает, что Россия — родина слонов. Была бы у моего Герочки фамилия Иванов, я бы не переживал. Но Господь дал мне, потомку томских кержаков-чалдонов, в новой жизни тело лифляндского немца Лерхе. И вот доказывай потом, что не верблюд и семья наша за сто лет российского гражданства давно обрусела… А если учесть, что отец Герин в свите принца Ольденбургского состоит, так сказать, «председателя» германской партии при дворе, так и вообще. Как бы, сохранив такого наследника, не пришлось потом подыскивать другую страну пребывания.

Вряд ли, конечно. Слишком уж много подданных у русских царей носят германские фамилии. С Петра Великого считалось, что немцы — опора трона. Обязанные Романовым своим положением, не любимые народом, пришлые люди действительно оставались наиболее надежной частью дворянства. Я уж не говорю, что одним из адъютантов царевича, вместе с младшим князем Барятинским, служит барон фон Рихтер, а секретарем — Федор Оом. Оба из курляндских немцев. И нет никаких сведений, что «работодатель» своими подчиненными недоволен. Рихтер приставлен к Николаю императором, а секретарь — матерью, но не дай бог им оступиться: ни царственный отец, ни императрица держать их подле любимого сыночки не станет.

О брате Николая, Александре, известно тоже немного. Сильный. Нескладный и неловкий. Очень любит старшего брата и пребывает под полным его влиянием. В книжонке пятнадцать лет его правления описываются двумя абзацами. Царь-Миротворец — не вел ни одной войны. Расцвет промышленности и торговли. Стабилизация экономики. Строитель железных дорог. Но придавил революционное движение так, что и пискнуть без разрешения не смели. Такую контрреволюцию устроил, так пружину сжал, что стоило его сынуле чуточку вожжи отпустить — тут же и рвануло. Александру бы грамотного политтехнолога в помощь, чтобы и бомбистов всяких к ногтю, и чуточку свободы в массы, — цены бы этому царю не было!

Но он хотя бы имел возможность проявить свои способности. Николай этого был лишен. И какова вероятность, что младший брат лишь неумело воплощал идеи старшего? Мог же наследник делиться мыслями хотя бы с любимым братом. Так что это вполне может оказаться правдой.

Ну ладно. Допустим, Николай достоин получить трон. Но получит ли? Не в том смысле, что случится переворот и от власти юношу ототрут. Это в России девятнадцатого века — просто фантастика. Но поставленный уже после смерти диагноз — спинномозговой менингит — это реальность. И даже если сейчас, весной одна тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года, за год до смерти парня в той, другой, истории болезнь еще не проявила себя в полной мере, вопрос вопросов: способна ли нынешняя медицина бороться с недугом? Что толку бить в набат, если амбар все равно сгорит?

Будь я каким-нибудь врачом из двадцать первого века, может, и имел бы представление, как добыть антибиотики из хлебных корок. Но я — чиновник. Профессиональный. И из медицины знаю только, что руки нужно мыть перед едой, раны мазать спиртом, а алтайский «золотой корень» на водке лучше Виагры. Кстати! Если настой этого волшебного корешка и гм… вялого поднять может, так почему бы на полудохлом наследнике не испытать?! Хуже уже вряд ли будет…

Так. Похоже, решение я уже принял. Теперь стоит решить — как именно мне выручать парнишку. И что мне за это будет.