Повести студеного юга

— О да, конечно, — вежливо согласились ученые-юристы Великобритании. — Если бы Джереми Дэвис, или Джон Фредерик Дэвис, был осужден на смертную казнь в полном согласии с буквой и духом закона, то, вероятно, признать его гражданином Великобритании действительно было бы невозможно. Но, как показывают судебные документы того времени, в ходе следствия и самого суда по «делу» Джереми Дэвиса, или Джона Фредерика Дэвиса, было допущено совершенно недопустимое нарушение основного процессуального порядка, принятого в британском судопроизводстве как теперь, так и в то время.

Есть основания полагать, что обвиняемый Джон Фредерик Дэвис, он же Джереми Дэвис, даже не вызывался в суд.

Можно согласиться с тем, что обеспечить личное присутствие обвиняемого на процессе по каким-то причинам не представлялось возможным, однако уведомить его о дне судебного разбирательства суд тем не менее был обязан или, если не было и такой возможности, сделать соответствующую оговорку в материалах следствия и протоколе процесса, то есть указать мотивы, почему обвинительный акт не был своевременно предъявлен обвиняемому и почему к «делу» не приобщена его расписка о получении предусмотренного законом уведомления. Между тем никаких указаний на то, что эта важнейшая процессуальная форма была выполнена, суд не оставил и, как показывают документы, вообще не придал ей значения.

Далее. Британское процессуальное уложение гласит: если на судебном процессе выступать в защиту своих интересов обвиняемый не может или не желает и никто иной его интересов не представляет, судебная коллегия в таком случае обязана назначить ему адвоката по своему усмотрению. Судьи же и этот пункт законодательства игнорировали. Весь судебный процесс, как видно из его протоколов, велся односторонне, то есть с участием государственного обвинителя, но без представителя адвокатуры.

Исходя из вышеизложенного, признать судебное разбирательство объективным нельзя, а значит, нельзя считать объективным и заключительный вывод судебной коллегии, осудившей Джереми Дэвиса, или Джона Фредерика Дэвиса, на смертную казнь. Всякий же судебный приговор, который вынесен без достаточно объективного судебного разбирательства, подлежит, как того требует законодательство Великобритании, пересмотру в новой компетентной инстанции, причем эта последняя должна иметь в виду следующее: если с момента совершения преступления минуло более двадцати лет, за давностью срока оно становится уголовно ненаказуемым, но срок давности не может быть препятствием для отмены судебного приговора, если обнаружится его несоответствие букве и духу закона.

Пересмотр всякого судебного «дела» невозможен лишь в том случае, если государство, — чьим данный суд являлся, упразднено и более нет никаких новых государственных образований, которые признавали бы себя его преемниками в вопросах законодательства и правопорядка. Однако с Великобританией ничего подобного не произошло. Следовательно, ее нынешние судебные органы по духу и закону являются продолжателями тех юридических институтов, при которых был осужден Дэвис, и они, нынешние судебные органы, вправе заново рассмотреть «дело» Дэвиса, с тем чтобы исправить ошибку, допущенную их предшественниками.

Короче говоря, через три с половиной века некогда осужденный на смертную казнь пират был полностью оправдан и восстановлен во всех гражданских правах. Этим и решил воспользоваться Дэвис, теперешний, узнав о реабилитации своего предка из газет.

Предъявив правительству Великобритании две тетради дневников Терезы де Бурже, старик доказал, что является прямым потомком знаменитого Джереми, и вместе с тем дал лишнее подтверждение, что Фолкленды действительно были открыты англичанами.

Британскому правительству было выгодно поселить Дэвиса на Фолклендах (живой потомок первооткрывателя), и оно по дешевке продало ему необитаемый в ту пору Нью-Айленд.

У Джека и Агнес здесь родились Энни и Редмонд. И вот теперь, когда долгожданные внуки выросли, в семью Дэвисов пришло новое горе.

От матери Редмонд и Энни слышали рассказы о Большой земле, о том, неизвестном юным Дэвисам, мире, где живут тысячи и миллионы таких же, как они, ребят. Мать научила их грамоте, и они зачитывались теми немногими книгами, которые Агнес привезла с собой на остров. Жизнь на Нью-Айленде стала для них невыносимой. Они требовали от отца и деда покинуть осточертевший им остров и ехать куда угодно, лишь бы там были люди. Но слушать их дед, а он главный в семье, не желал.

Дважды в год к Дэвисам приходил рефрижератор из Монтевидео, забирая шерсть и мясо, оставляя заказанные товары и почту — комплекты журнала «Иллюстрированные лондонские новости». Редмонд и Энни задумали бежать на этом судне в Уругвай. Но у них ничего не вышло. Подвела Энни, влюбившись в матроса, который соблазнил ее и сразу же стал над ней насмехаться. Разгневанный отец девушки прогнал с острова всю команду рефрижератора.

Спустя девять месяцев Энни родила дочь и успокоилась, Редмонд же оставаться на острове не хотел ни за что. Уехать ему не позволили, и он перерезал себе вены.