Повести. Рассказы

— Куда же в конце концов отправился этот старик? Зачем? — перебил писарь Гуаньинь Си.

— Сам-то сказал, что уезжает в зыбучие пески, — холодно заметил Гуаньинь Си. — Посмотрим, доберется ли. Ведь там нет ни соли, ни хлеба, воду и то трудно достать. Изголодается, вернется к нам сюда…

— Тогда мы снова заставим его заняться сочинительством, — обрадовался казначей, — только уж очень большой расход лепешек. Но мы заявим, что, по указанию свыше, теперь выдвигают молодых писателей. За две связки дощечек хватит с него и пяти лепешек.

— Вряд ли это пройдет. Еще станет ворчать да капризничать.

— На пустой желудок не покапризничаешь.

— Боюсь, что на такие вещи не найдешь читателя, — сказал писарь, махнув рукой, — не выручишь денег и за пять лепешек. Ведь если Лао-цзы действительно говорил правду, то нашему «голове» пришлось бы забросить все дела, лишь тогда он мог бы «все совершать», как важная персона…

— Ну, это неважно, — сказал казначей, — читатель на все найдется. Разве мало отставных таможенников, да еще не служивших в таможне отшельников…

Подул ветер, клубы песка поднялись чуть не до самого неба. Гуаньинь Си выглянул за дверь — там, тупо прислушиваясь к их болтовне, еще стояли полицейские и шпики.

— Чего торчите здесь, болваны! — гаркнул на них Гуаньинь Си. — Ведь уже сумерки — самое время для контрабандистов перетаскивать товары через стену. Ступайте в дозор!

Всех точно ветром сдуло. Разговоры в канцелярии прекратились. Казначей и писарь ушли. Гуаньинь Си смахнул рукавом пыль со стола и положил обе связки дощечек на полку, среди пакетов с солью, кунжутными семечками, холстом, бобами, лепешками и прочей контрабандой.

Декабрь 1935 г.

ОТКАЗ ОТ НАПАДЕНИЯ

1

Гунсунь Гао, [414]ученик Цзы Ся, [415]уже несколько раз заходил к Мо-цзы, но не заставал его дома. Лишь явившись в четвертый или пятый раз, он прямо в воротах столкнулся с возвращавшимся хозяином. В дом вошли вместе.

После обычных церемоний гость, разглядывая дырявую циновку, вкрадчиво спросил:

— Так вы, учитель, против войны? [416]

— Так точно! — ответил Мо-цзы.

— Следовательно, благородные мужи не должны сражаться?

— Разумеется! — сказал Мо-цзы.

— Но ведь дерутся даже собаки и свиньи, а уж людям…

— Эх вы, конфуцианцы! На словах превозносите Яо и Шуня, а сами готовы учиться у собак и свиней. Как мне вас жаль! — И Мо-цзы кинулся на кухню, бросив на ходу: — Впрочем, тебе этого не понять…

Миновав кухню и заднюю калитку, он подбежал к колодцу, повернул ворот, вытащил с полкувшина воды, черпая воду горстями, сделал с десяток глотков, опустил кувшин, обтер рот рукой и вдруг крикнул, глядя в сад:

— А-лянь! Почему ты вернулся?

А-лянь уже бежал ему навстречу, а подбежав, почтительно вытянулся, опустив руки по швам, и воскликнул:

— Учитель! — После чего продолжал с легким раздражением: — Я отказался работать. У них слово расходится с делом: обещали тысячу мер проса, а дали пятьсот. Я вынужден был уйти.

— А если бы тебе дали не тысячу, а больше, ты бы тоже ушел?

— Нет, — ответил А-лянь.

— Значит, причина не в том, что слово расходится с делом, — просто тебе мало дали!

И, забежав на кухню, Мо-цзы крикнул:

— Гэн Чжу-цзы! [417]Замеси тесто из кукурузной муки!

Гэн Чжу-цзы, молодой и энергичный, уже спешил к нему из дома.

— Заготовить провианту дней на десять? — спросил он.

— Да, — ответил Мо-цзы. — А что, Гунсунь Гао уже ушел?

Гэн Чжу-цзы рассмеялся:

— Ушел. Гневался очень. Сказал, что наша проповедь всеобщей любви наносит ущерб почитанию родителей, а посему уподобляет нас скотам. [418]

Мо-цзы усмехнулся.

— Идете в Чу, [419]учитель? — спросил Гэн Чжу-цзы.

— Да. И ты уже знаешь? — Пока Гэн Чжу-цзы замешивал тесто, Мо-цзы, взяв кремень и трут, высек огонь и зажег сухие ветки, чтобы вскипятить воду. Глядя на огонь, он неторопливо рассказывал:

— Земляк наш Гуншу Бань не перестает баламутить воду, разумеется, в меру своих скромных силенок. Мало ему, что смастерил крючья и тараны и подбил чуского князя на войну с юэсцами, [420]так теперь еще придумал какую-то осадную лестницу и по этому случаю подговаривает князя напасть на Сун. [421]А Сун — страна малая; где ей отбиться? Попробую его урезонить.

Увидев, что Гэн Чжу-цзы выложил хлебцы на паровое решето, Мо-цзы прошел к себе в комнату, вытащил из стенного шкафа связку высушенных соленых овощей и сломанный медный ножик, отыскал рваную простыню и, когда Гэн Чжу-цзы принес уже испеченные хлебцы, связал все в один узел. Он не сменил платья, не взял даже полотенца — только затянулся потуже кожаным ремнем, надел у порога соломенные сандалии, закинул узел на спину и пошел, не оглядываясь. Над узлом поднимались струйки горячего пара.

— Когда вернетесь, учитель? — крикнул Гэн Чжу-цзы вдогонку.

— Дней через двадцать, не раньше, — ответил Мо-цзы, продолжая шагать вперед.

2