Повести и рассказы

Вскоре впереди стеной встал камыш. Издалека он едва темнел, разбросанный отдельными крапинками по степи, а вблизи был как лес. Высокий — всадник спрячется, густой — мышь не пролезет. Каждый год косили его жители острова на топливо, но никогда не могли выкосить и наполовину.

— Добре черту в дудку грати, сидя в очеретi[9], — смеясь, вспомнила Мария любимую поговорку отца. — Одну зломить, другу вирiже!..

— Да там же полно оленей! — воскликнул Вовик, настороженно прислушиваясь к звукам, доносившимся из зарослей. — Но разве туда проберешься!

— Бывает, они и в степь выскакивают, но редко, — сказала Мария, тоже вслушиваясь в таинственный шорох камышей. — Говорят, что отсюда после акклиматизации наши олени по всей Украине пойдут.

— Уж и по всей!..

— Ну, хоть по югу…

— Смотри! — вдруг исступленно закричал Вовик, хватаясь за ружье..

— Не стреляй! — загородила ему дорогу Мария.

Что-то пышное, яркое, похожее и вправду на сказочную жар-птицу, внезапно мелькнуло в камышах, вспыхнуло на солнце и пропало в траве. Вовик, приготовившись для выстрела с колена, ждал, бледный, напряженный, пока оно появится снова.

— Ты куда это целишься? — неожиданно раздалось почти рядом. — Варвар ты, дикарь, убери ружье.

Затрещал камыш, и из зарослей выбрался, обливаясь потом, худущий высокий юноша с рыжим, как огонь, ежиком на голове. Мария сразу узнала его: это был новый, недавно присланный сюда зоолог — младший научный сотрудник заповедника. На ходу надевая пенсне, взмахивая зажатым в руке блокнотом, он приближался к Вовику с такой свирепой решимостью, словно собирался проломить ему череп этим своим блокнотом.

— Убери ружье, говорю! А то… а то я с землей тебя тут смешаю!

Вовик поднялся, немного растерянный, но не испуганный. Перекинув ружье через плечо, ответил с достоинством:

— Камышового луня каждому разрешено бить: хищник!

— Сам ты хищник, хоть и бакенбарды отпустил. Тебе камышового луня позволили, а ты по кому стреляешь? Фазана от луня не отличишь?

— A-а, это ж фазан! — удивленно воскликнула Мария.

Зоолог, словно только теперь заметив девушку, стоявшую у камыша, круто повернулся к ней.

— Три дня как завезли, а тут уже и коршуны вьются!..

— Я не знал, что это фазан, — примирительно сказал Вовик.

Зоолог не пошел на мировую.

— Разговаривать с вами не хочу! Вот тут, при девушке, выражаю вам свое презрение! Убирайтесь отсюда прочь!

Сказал, поправил пенсне и, задумчиво вглядываясь в заросли, стал что-то записывать в свой блокнот.

Вовику ничего больше не оставалось, как распрощаться с этими неприветливыми камышами. Взяв Марию под руку, он двинулся с ней обратно. Молча брели они по тем самым травам, что так надежно спрятали сверкнувшую на солнце жар-птицу. Солнце клонилось к западу, и цветущая степь, играя красками, сама уже вся пылала, словно громадная фантастическая жар-птица, притаившаяся, распластавшаяся на земле.

Девушка не решалась первая нарушить молчание: чувствовала себя неловко после этой стычки, которая казалась ей чистым недоразумением. Ведь Вовик, может, и в самом деле не знал, а тот сразу набросился… Нехорошо все получилось! И как горько, наверное, сейчас Вовику, как неловко ему перед ней…

Вовик, однако, из-за всего этого, кажется, не слишком расстраивался.

— Это ты виновата, Мария, — вскоре заговорил он в своем обычном шутливом тоне. — Не надо было тебе вспоминать про того черта… А то, видишь, вспомнила как раз под руку, он и выскочил из камышей в своем пенсне!

Мария улыбнулась.

— Ты веришь в приметы, Вовик?

— Хочешь не хочешь — поверишь… День выдался какой-то невезучий! То твой «олимпиец» набросился, то пасечник жало выпустил, а тут этот накрыл… Куда ни подайся — отовсюду гонят, всюду улюлюкают, словно сговорились… Уж не старик ли твой, Марийка, такую облаву на меня организовал?

— Что ты! Папа этого зоолога еще и в глаза не видел!

— Так откуда же, по-твоему, все шишки на меня? За какие такие грехи? Почему я для всех такой… неприемлемый?

Он говорил как будто шутя, но за шутками, чувствовалось, кроется и неподдельное беспокойство.

— Не знают они еще тебя, Вовик, — утешала его Мария. — Если б знали — все полюбили бы!

Вовик остановился, испытующе посмотрел девушке в лицо.

— Ты это искренне?

— Искренне.

— А сама ты… Хорошо уже меня знаешь?

Мария задумалась.

— И правда, я тебя ведь еще мало знаю, Вовик, мы так редко встречаемся… — И, усмехнувшись, добавила: — Скажи мне сам… какой ты?

— А я… такой! — проговорил Вовик и, неожиданно обхватив Марию руками, крепко поцеловал в губы.

Сухой, горячий поцелуй ожег ее, опьянил… Так неожиданно, молниеносно все произошло, что закружилась голова…

В полузабытьи какое-то мгновение она лежала у него на груди, а очнувшись, освободилась из объятий, повернулась пылающим лицом к степи. Он ее поцеловал… Правда, не совсем таким представлялся ей этот первый поцелуй, что так внезапно опалил ее сухим огнем… Но он ее поцеловал!