Повести и рассказы

Но что говорил ксендз про русских, Нурбаеву так и не пришлось услышать. В воздухе раздалось знакомое гудение снаряда, и метрах в ста от новых друзей поднялся столб черной земли. Осколки заныли в воздухе. Вслед за этим послышалось новое гудение тяжелого снаряда, а затем еще и еще. Начинался артналет. Нурбаев прижался к стонущей земле. Разрыв грянул чуть дальше предыдущего. Когда разведчик поднялся с земли, он увидел, как Юзеф бегал по пшеничному полю, выгоняя на лужайку далеко разбежавшееся стадо. Со двора спешил сам хозяин с сыновьями. Общими усилиями они собрали скот опять на лужайку и стали загонять его во двор. Но, видимо, немецкие артиллеристы решили наверстать упущенное время, и снаряды пошли часто, один за другим. Вокруг хутора забушевал ураган огня и рвущегося металла.

Скатившись в канаву, Нурбаев крепко прижался к земле, жалея только о том, что так тщательно отрытый им окопчик находился на противоположной стороне хутора. Сквозь грохот разрывов до него доносился рев обезумевшего скота и крики перепуганных хуторян. Воспользовавшись секундой тишины, Нурбаев приподнялся и увидел, что хозяин все еще пытался загнать скот во двор.

— Ложись! Сейчас опять разрывы начнутся! Слышите, снаряды гудят! Пусть бегут коровы, потом соберете! Разбегутся, целее будут. Ложись! — закричал Нурбаев и снова прижался к земле.

Обстрел продолжался. Последние два снаряда легли в самой середине стада. Рядом с Нурбаевым тяжело плюхнулось что-то большое и мягкое. Грохот близких разрывов, словно тяжелый мешок с песком, придавил голову. Артиллерийский налет прекратился так же неожиданно, как и начался. Снова наступила тишина. Поднимаясь с земли, Нурбаев увидел, что-то тяжелое, что упало возле него несколько минут тому назад, было частью могучего быка.

Пошатываясь, еще оглушенный, Нурбаев шел по лужайке, разыскивая среди разбросанных конских и коровьих туш человеческие тела. Перемахнув через палисадник, на помощь Нурбаеву бежали разведчики. Весь луг был покрыт окровавленными тушами убитых и раненых животных. Из обитателей хутора уцелели только Юзеф и младший сын хозяина — Янек.

Молодой хуторянин растерянно возился около выхоленного породистого вороного жеребца. Прекрасное животное беспомощно сидело, опираясь передними ногами в залитую кровью землю. Умные, недоумевающие, испуганные глаза коня были переполнены слезами. Пытаясь подняться на ноги, вороной красавец судорожно, рывками стремился оторвать свое тело от земли, но безуспешно. Янек, ухватив правой рукой челку, левой похлопывал коня по гриве и подбадривающе чмокал губами. Хуторянину не было видно, что левый бок коня, развороченный осколками снаряда, представляет собой сплошную рану и что судорожные попытки коня подняться являются, по существу, его агонией.

К новому хозяину хутора, занятому возней с жеребцом, ползла по земле седая, измазанная кровавой грязью женщина — его мать.

С трудом переставляя худые старческие руки, хрипло дыша, она тяжело волокла по земле свое изуродованное тело. Осколком снаряда старухе перебило позвоночник. Она умирала. Но силы еще не совсем покинули ее, и старуха ползла к единственному уцелевшему сыну, чтобы убедиться, что он действительно цел, что осколки вражеских снарядов не причинили ему вреда. Но, занятый околевавшей лошадью, сын не обращал на старуху никакого внимания. Она, рискуя попасть под удары копыт все еще пытавшегося подняться на ноги жеребца, старалась слабым голосом что-то объяснить сыну, но, не добившись ни слова в ответ, медленно поползла во двор умирать. Хуторянин, даже не заметив старухи, перебежал к левому боку агонизирующего коня и тут только увидел, почему его холеный красавец не мог встать но ноги.

Схватившись руками за голову и покачивая ею, как от нестерпимой боли, он закричал пронзительно, протяжно:

— А-а-а-а! — и смолк.

Юзеф подбежал к молодому паничу и, оправдываясь, заговорил:

— Пан Янек, я все время был при стаде, я не отходил никуда, пан Янек!

Но молодой хозяин, казалось, не слушал. Он стоял, весь измазанный землей и кровью, и смотрел на разорванный конский бок. К месту происшествия спешили полковые санитары.

Из ворот хутора вышел подполковник Шатов. Он остановился, увидев медленно ползущую к воротам старую хозяйку хутора.

— Куда вы ползете? Стойте. Сейчас вас перевяжут санитары.

Но старуха, видимо, уже ничего не понимая, продолжала ползти. Указав вышедшему из ворот санинструктору на старуху, подполковник подошел к молодому хозяину хутора.

— Пан Янек, вы же сами видели, что я был все время при стаде. Пан Янек! Это совсем не моя вина, что все получилось так плохо, — умоляющим голосом причитал Юзеф.

Но Янек, видимо, еще не понимая, что здесь, на лужайке, между убитых быков и лошадей, валяются тела его отца и брата, не отрываясь, смотрел на издыхающую рядом лошадь.

— Пан Янек, что же вы молчите, пан Янек? — уже почти кричал Юзеф.

И пан Янек вдруг повернулся к нему. Тяжелый взгляд его остановился на перепуганном, дрожащем лице батрака.