Повести и рассказы

— Часа два ничего интересного не увидите, — сказал он. — Может, вниз пойдем, выпьем чайку?

— Ну, пусть случай, — сказал Гриша, выпив кружку горячего чаю. — Но мы за этот случай ухватились. Потом по случаю нашли разбитый движок, случайно достали сгоревшую динамо-машину, случайно добыли проводов… Раз случай, два случай, но когда-нибудь и настойчивость. А получить разрешение, думаете, это просто было? Ведь мы на службе, у нас план, все часы на счету, а риск был, конечно, огромный. Но мы доказали, что должно получиться, и нас поддержали. Ну, а теперь вот ловим, как видите.

Когда мы поднялись на палубу, в море по-прежнему лежал длинный световой пунктир, но как раз посредине в нем не хватало нескольких точек. И по мере того как шло время, эта брешь медленно передвигалась слева направо.

И я, глядя в море, представил себе огромный клубок кильки, сгрудившейся вокруг крайней лампы. Вот она, сверкая чешуей, рвется к свету со всех сторон… И вдруг свет гаснет. Полная темнота кругом, и только где-то вдали едва заметные отблески света. И тогда весь клубок плотным косяком торопится туда, окружает, расталкивает рыбу, которая прежде собралась тут, и так, от лампы к лампе, растущий косяк приближается к воротам двора.

А позади уже снова одна за другой загораются лампы, и новые клубочки кильки собираются и разрастаются вокруг них.

Всю ночь работал движок. Всю ночь темным силуэтом сновала шлюпка в море. Рыбаки гасили и снова зажигали лампы, и снова гасили и опять зажигали… без конца.

А потом наступило утро, волшебное, как все морские утра.

Чуть заметно позеленел далекий горизонт на востоке. Потом так же незаметно появилась там розовая полоска… Темнота стала растворяться, уступая место прохладному полумраку. Потом обозначились волны, сначала близкие, потом далекие, и вдруг высоко в небе вспыхнули розовые шапки дагестанских гор. И мне вдруг вспомнился перевозчик…

«Вот и догнали завтрашний день», — подумал я.

— Шабаш! — крикнул Гриша в машину, и мотор замолчал.

Тамара, с руками, перепачканными маслом, вышла на палубу. У нее было лицо человека, хорошо сделавшего свое дело, — немножко усталое, с искоркой гордости в глазах.

Потом я один остался на палубе. Весь экипаж «Комсомольца» поехал брать рыбу. С судна был хорошо виден длинный ряд черных кольев электрической «стенки» и частый забор «двора».

Я видел, как тянут там тяжелые тали, как поднимается над водой серое полотнище сети и рыба сверкающим водопадом льется в просторные лодки… Потом лодки приняли на буксир, смотали провод на вьюшку, и Тамарина сменщица Оля стала заводить двигатель. Он долго не слушался, не хотел заводиться, наконец пошел все-таки, и «Комсомолец», подняв якорь, полным ходом двинулся к берегу. Умывшись тут же на палубе, рыбаки, проработавшие всю ночь, один за другим пошли спать.

— Как улов? — спросил я у Гриши, вставшего за руль.

— Нормально, — ответил он. — Если так дальше будем ловить, скоро придем в следующий год.

Я не понял, и Грише пришлось объяснить.

— Мы с тех пор, как придумали это дело, здорово перевыполняем план, — сказал он. — За позапрошлый год все поймали, за прошлый поймали, а теперь кончаем свою пятилетку. Так что, если хотите, наш «Комсомолец» — это, в некотором роде, наша «машина времени».

Два часа спустя лодки с уловом сдали на рыбозавод, а меня доставили прямо к пристани. Двигатель молчал; слышно было, как Оля в машине ручным насосом качает горючее.

— Готово! — крикнула она наконец, и я распрощался.

Но уходить не хотелось, и я, стоя на стенке, еще говорил с Гришей.

— И это не все еще, — сказал он напоследок. — Мы еще кое-что придумали. Вот закончим свою пятилетку, начнем новые опыты.

— Где? — спросил я.

Гриша хотел ответить, но в это время двигатель, который до того только сопел да хрипел с заливом, выстрелил в небо тугим кольцом белого густого дыма и торопливо, все чаще и чаще забормотал: там, там, там, там…

Гриша скатал штурвал на борт, дернул сигнальный шнурок.

Баркас грузно двинулся с места, бортом досуха выжал толстый веревочный кранец, взмылил соленую воду за кормой и солидно, переваливаясь с борта на борт, пошел в открытое море.

Скоро его мачта с выцветшим флагом скрылась за молом.

У камина

Недавно судьба снова забросила меня в Астрахань.

Много лет не был я в этом городе, и, конечно, многое тут изменилось.

Люди, которых я знал, — одни выросли, другие возмужали, третьи постарели. Десять лет — срок большой.

А сам город помолодел за эти годы. Принарядились дома, разгладились морщины на мостовых, новый стройный мост перекинулся через Волгу, вдоль берегов встали новые заводы…

Дело было ранней весной. Лютые морозы еще держались в те дни, а солнце уже по-летнему ярко сверкало над заснеженной Волгой, и по всему было видно, что вот еще немного — и зазвенят веселые ручейки, посинеет набухший лед и ветер, налетевший с моря, разбудит заснувшую Волгу.

И жил город по-весеннему, по-молодому.