Повести и рассказы

— Ничего особенного. Пошли, выследили и взяли. Обычное дело.

Алим вначале рассказывал подробно, отвечая и за себя и за молчаливого Аширмата, но потом, видя, что поток любопытных не сбывает и вопросам не видно конца, а на помощь Аширмата рассчитывать не приходится, начал с таким проворством орудовать кетменем, что посетителям стало неловко отрывать его от дела.

Мальян, втайне очень довольный всеобщим вниманием и одобрением, с виду не придавал никакого значения случившемуся.

— Ерунда! — отмахивался он от желавших узнать подробности. — У нас на Кавказе не то бывало!.. — И замолкал, давая этим понять, что ловля «покойников» на Кавказе — обычное дело.

Зато Ваня Чернышев был на верху блаженства. Захлебываясь, он рассказывал всем желающим, как они сумели незаметно войти в мечеть, как Аширмат сразу же подмял под себя полевода, готовившегося «выступить» вслед за ишаном, как Мальян прыгнул на ишана, изрыгавшего проклятия, как Алим и Алексей схватились с двумя здоровенными парнями, являвшимися, видимо, охраной ишана и полевода.

К чести Вани надо сказать, он откровенно признавал, что его участие в происшествии выразилось только в том, что он двумя переданными ему электрофонариками освещал поле боя и переживал за товарищей.

Строители канала от души радовались, что «загробный конфликт» был ликвидирован до приезда в Бустон члена правительства.

* * *

На ближайших к Бустону участках трассы царили оживление и трудовой подъем. Каждому колхознику хотелось послушать, что скажет бустонцам депутат Верховного Совета, бывший кузнец из селения Ширин-Таш. Саттар Мирсаидов.

Собрание в Бустоне было назначено на вечер, но еще задолго до заката солнца строители выполнили и перевыполнили свое дневное задание.

Перед сумерками в Бустон потянулись одна за другой группы строителей канала. Они уже успели умыться, поужинать и приодеться для встречи со своим депутатом. Улички небольшого селения переполнились народом.

Собрание намечали провести в чайхане, но сразу же стало ясно, что небольшое помещение не вместит и десятой доли пришедших. Поэтому собрание, несмотря на ночной холод, было решено перенести на центральную площадь селения. Стол президиума, застланный кумачом, поставили на летний помост перед чайханой.

Уже в густых сумерках, разрезая темноту лучами яркого света, на переполненную народом площадь мягко вкатилась легковая автомашина и остановилась около чайханы. Из машины вылез очень высокий, могучего сложения человек.

Здороваясь с окружившими его бустонцами и приезжими, строителями канала, депутат, лукаво прищуриваясь, проговорил:

— Никогда не думал, что в маленьком Бустоне живет столько народа. Ведь у вас тут целая армия.

Седобородый, почтенного вида бустонец, здороваясь с депутатом, дипломатично поддержал:

— Да, дорогой братец Саттар, народа в Бустоне много… Время настало такое… Народа много.

— И вся эта армия испугалась крика четырех ослов, забравшихся в старую мечеть. Не верится даже. Неужели и в самом деле испугались?

Почтенного вида бустонец смущенно потоптался на месте и, не ответив, замешался в толпе. Зато строители отвечали депутату весело и дружно:

— Испуга не было, товарищ Мирсаидов!

— Мы их уже прихлопнули, этих ослов-то!

— Сами справились!

— Напрасно только вас от дел оторвали, товарищ депутат!

Секретарь райкома, приехавший вместе с депутатом, открыл собрание. Огласили заявление бустонцев, в котором они просили не трогать кладбище. Председатель собрания предложил колхозникам, подписавшим заявление, выступить и рассказать, почему они возражают против переноса кладбища. Но тут произошла неожиданная заминка. Никто из людей, поставивших свою подпись под заявлением, не захотел говорить. Красные от смущения, сидели они среди своих односельчан, не смея поднять потупленные глаза.

— Так что же получается, товарищи, — недовольно заговорил председатель собрания. — Заявление подписали, шум вокруг этого заявления подняли, а теперь в кусты?

— Дай мне слово, сынок! — раздался голос из отдаленных рядов.

— Пожалуйста, отец! — разрешил председатель, пытаясь рассмотреть в темноте, кто просил слово. — Да вы выходите сюда, на свет.

К столу подходил невысокий худощавый старик, одетый в поношенный ватный халат, низко подпоясанный серым вылинявшим платком. На голове старика, несмотря на холодную погоду, была только тюбетейка.

Он легко взошел на помост, встал у левого конца стола, оперся на него одной рукой и долго рассматривал бустонцев, сидевших ближе всех, в полосе света, падавшей от стола президиума. Теперь стало видно, что он очень стар годами, но крепок и силен и обещает прожить еще не один десяток лет.

— Дядюшка Мамарасул! — зашептали между собой бустонцы. — С канала приехал! Наверное, председатель и парторг прислали!

А старик несколько минут внимательно всматривался в темноту, узнавая, кто где сидит из знакомых, и никакого внимания не обращал на нетерпеливые взгляды председателя собрания, удивленного его молчанием.