Повести и рассказы

— Я в аэропорту во Фресно, — сказал Дейд. — Нельзя ли нам встретиться здесь? Часа через полтора обратный самолет, и мне надо улететь на кем. Мою машину еще не пригнали?

— Нет, Дейд.

— А поблизости одолжить не можешь?

— Здесь Уоррен Уолз с семьей, — сказал Ивен, — и Коди Боун с сыном.

— Попроси у Барта.

— Хорошо. Я сейчас же выеду.

Он взял бутылку, отнес ее на стол, откупорил, налил по свежей порции тем, кто пил шотландское, потом сказал:

— Звонил мой друг. Он ждет меня в аэропорту, у него всего полтора часа. Можно мне взять машину и съездить? Я задержусь ненадолго.

— Кто это? — сказал Рэд. Он стоял прямо перед отцом.

— Мильтон Швейцер, — сказал Ивен. — Ты помнишь его, Рэд. Он работает со мной в Станфорде.

— Берите мою машину, — сказал Барт.

— Можно?

— Конечно.

— Я задержусь ненадолго, — сказал Ивен.

— Я с тобой, — сказал Рэд. Он был чуть не в панике. Он бросился к Суон: — Я хочу поехать с папой! — крикнул он. — Мама, не говори, что мне нельзя.

И Ивен услышал, как Суон сказала:

— Поезжай, Рэд.

— И я хочу, — сказала Ева, подбежав к Суон.

— Поезжай и ты, Ева.

— Нет, моя хорошая, — сказал Ивен. — Ты оставайся здесь. Я ненадолго.

— Нет, папа! — сказала девочка. — Я хочу ехать.

— Нет, моя хорошая.

— Папа! — вскричала девочка, когда он отошел.

Барт направился с ним вместе к машине.

— Нужно, конечно, время, чтоб освоиться с этой старушкой, но я уверен, вы справитесь быстро, — сказал он.

Ивен запустил мотор и сквозь шум его услышал крик Евы:

— Папа! И меня возьми! И меня!

И еще он услышал, как Суон сказала:

— Ивен, если хочешь, возьми и ее.

Девочка стояла рядом с Бартом, глядя вверх на отца. Когда машина тронулась, девочка, расплакавшись, побежала за ней.

— Чего он хочет? — сказал Рэд.

— Хочет просто поговорить со мной, — сказал Ивен.

— Почему? — сказал Рэд. — О чем он хочет поговорить?

— Мы работаем на одном факультете в Станфорде. Мы старые друзья.

— Вы друзья, папа?

— Разумеется, друзья. У тебя голос какой-то испуганный. Чего ты испугался?

— Не знаю, — сказал Рэд.

Ивен гнал машину вовсю, удивляясь, почему Рэду так приспичило ехать с ним и почему он кажется таким перепуганным. Мили две он правил в молчании, когда же машина покатила по ровному шоссе, он мысленно вернулся к последним пяти минутам. Он думал о своей собственной нелепой выдумке — почему он назвал на вопрос сына первое же пришедшее в голову имя, почему назвал имя Мильтона Швейцера, который приехал в Станфорд читать лекции по драматургии спустя семестр после того, как Ивен начал читать там лекции по роману. Ивен не добился настоящего успеха как романист, а Швейцер точно так же не добился успеха как драматург. Были у него две пьесы, попавшие на Бродвей, но обе провалились, и были еще две другие, которые дальше Бостона и Филадельфии не пошли. Он приходился ровесником Ивену, разве чуть постарше. Родом он был из Нью-Йорка и окончил Колумбийский университет.

Пожалуй, Ивен мог бы сказать Рэду и еще кое-что, но он немножко побаивался. Сейчас он всего немножко побаивался. Впереди двигалась машина, и хотя он был уверен, что сможет обойти ее так же легко, как обошел до сих пор все остальные, он все равно немножко побаивался. Машина двигалась очень медленно, а водитель медленной машины способен выкинуть вдруг любую несуразицу. Ну, скажем, ни с того ни с сего вильнет вдруг влево, когда ты его обгоняешь на полной скорости. Однако этот ничего такого не сделал, и Ивен без труда обогнал его. Он увидел на миг, проносясь мимо, старого человека, а рядом жену, едут со скоростью двадцать пять миль в час в машине, которой тоже лет двадцать пять, покоротали, видно, вечер с друзьями и возвращаются к себе домой. Обогнав ехавших впереди, Ивен стал немножко побаиваться машины, которая шла сейчас ему навстречу, но она проскочила мимо, издав короткий гудок — таким обмениваются при встрече машины, двигающиеся в противоположном направлении, — и теперь все, чего оставалось ему бояться, была «старушка» Барта. У нее и покрышки могли оказаться старые, а при семидесяти милях в час лопнувшая покрышка не такой уж пустяк.

И еще он немножко побаивался того, что у Рэда, как видно, потребность поговорить о Мильтоне Швейцере.

— Это не Мильтон Швейцер, — сказал он наконец.

— Что, папа?

— Его я назвал просто так. Не хотел, чтобы узнали, с кем я еду повидаться.

— Кто же это?

— Дейд. Мой брат.

— Почему же ты сказал, что это Мильтон Швейцер?

— Не хотел, чтоб узнали, с кем я еду повидаться.

— Почему? — сказал Рэд. — И почему ты так гонишь?

Он сбавил скорость до шестидесяти, потом до пятидесяти, потом до сорока и, наконец, до тридцати. Он сделал это, потому что так было нужно ему самому. Очень уж он был взвинчен, чтоб так разгоняться. Очень уж разогналось сейчас все у него внутри. Значит, ехать ему следовало по возможности тише.