Повести и рассказы

АЛЕКСАНДР. Не хочу, как из магазина! Хочу всю жизнь на живую нитку! Дай!.. Идем на кухню.

Лена снимает с манекеном золотое платье и смокинг.

ТАНЯ. А я пока приберусь… еще один гость ожидается… Напросился, подлец!

ЛЕНА и АЛЕКСАНДР уходят на кухню. Таня включает музыку и, танцуя, прибирается.

Входит 2-Й НЕЗНАКОМЕЦ с цветами. Появляется и заглядывает из-за его спины в квартиру 1-Й НЕЗНАКОМЕЦ.

ТАНЯ. Мы, кажется, договаривались, что ты придешь один.

2-Й(подавая цветы). Это вам.

ТАНЯ. Что надо питекантропу?

2-Й. Мы привыкли друг к другу.

ТАНЯ. Что ли, гомики?

2-Й. Коллеги по несчастью.

ТАНЯ. Ну и что?

2-Й. Не верит. Что пошел свататься.

ТАНЯ. Уже свататься?! Ты сбрендил.

2-Й. Всю жизнь с психами. (Встает на колени.)

ТАНЯ. Что это ты изображаешь?

2-Й. Встал на колени. (Показывает.) Это колени.

ТАНЯ. Зачем?

2-й. Прошу полюбить меня.

ТАНЯ. И он тоже поддерживает твою просьбу?

1-й тоже встает на колени.

Появляются ЛЕНА в золотом платье и АЛЕКСАНДР в смокинге с торчащими ниточками.

АЛЕКСАНДР(кричит). Она меня любит!.. (Танцуя с Леной, кричит.) Люди! Все живые твари! Пушкин и Моцарт! Шекспир и чайки над морем! Белые ромашки и львы! Крокодилы и бывшие цензоры! Все-все-все! Знайте, мы счастливы!

ТАНЯ. А я вот думаю, не пойти ли в монастырь.

2-Й. А куда? В Москве уже не принимают, все кельи заняты. А наш, который был взорван, говорят, откроют только лет через десять. Может, уж побудем до этого времени вместе? Я не такой плохой, как это может показаться, когда вы меня лучше узнаете.

ТАНЯ. А если я еще не отошла от любви к другому… ты меня не сдашь в дурдом?

2-Й. В нашей стране?.. из большого дурдома… в тесный, маленький — зачем?!

ТАНЯ(1-му Незнакомцу). А ты, нечестивый! Со своим золотом! С деньгами, собранными у гениев всех времен! Хам несчастный! Век будешь один! Ты за кого себя выдал?! Какую женщину посмел обидеть?! Тебя совесть будет годами грызть! И чем раньше ты сам застрелишься, тем лучше!

1-й Незнакомец достает пистолет, приставляет к груди и стреляется. И падает набок замертво.

Все стоят, смотрят на неподвижного санитара.

2-Й. Такой пулей усыпляют слонов в зоопарке. Слон после этого спит двадцать четыре часа. Дима, я думаю, проспит дней семь. Это он сделал, чтобы показать, как он раскаивается. Говорит, можете пинать меня, выбросить в мусорный ящик. А если его простят… чтобы он мог видеть и слышать хоть иногда Александра. Он его полюбил как брата, страшно завидует ему, считает величайшим поэтом современности. И только по глупости, по тщеславию выдал себя за него… А если честно, Александр — это я… но Лена и Валера так друг другу подходят!

АЛЕКСАНДР. Прекрати! Я уже им говорил… Они таких шуток не понимают.

2-Й. Ты — Александр, ты! Но если тебя придут арестовывать за твои вольнолюбивые стихи… а ты их напишешь, я убежден… отдай меня в тюрьму вместо себя, а его — вместо себя в психушку… У нас давно готовы твои документы с нашими фотографиями! (Показывает паспорта.) «Родную речь в березах русых залетным птицам не понять… А лунный меч в озерах русских _ Наполеону не поднять!»

АЛЕКСАНДР. Неплохие стихи. Но, если честно, у Сергея Иваненко лучше!

2-Й. Да ну брось!

АЛЕКСАНДР. Лучше-лучше.

2-Й. Может, ты имеешь в виду, что они как бы… ну, ему там, в Америке или Франции, легче было писать! Поэму «Президиум идиотов», которую мы по «Би-би-си» слушали… Конечно, кого ему бояться?!

ТАНЯ. А вы тут, рядом с нами… Вы важнее для России!

АЛЕКСАНДР(улыбаясь). Нет, нет, там и слово ярче. Я не говорил, но тут все свои… Можно, наконец, признаться. Это ведь тоже — я.(Пауза. Улыбается Лене.) Сергей Иваненко — я.

2-Й. И Есенин — ты? (Тане, шепотом). Спятил… Он и в больнице иногда…

АЛЕКСАНДР. Что?! Ты сказал «спятил»?

2-Й. Пятый, говорю. После Пушкина.

АЛЕКСАНДР. Это, интересно, как?

2-Й. Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Маяковский…

АЛЕКСАНДР. А Есенин? А Мандельштам? Пастернак? Бродский? Тут дай Бог оказаться десятым, трицатым… Но что правда, то правда. Я и есть Сергей Иваненко. Вот так.

ЛЕНА. А как же… Александр Пахомов?

АЛЕКСАНДР. Это здесь, в СССР… в России… А самые лучшие стихи я отвез, когда первый и единственный раз меня пустили в капстрану… увы, только открытку послать Леночке из Цюриха не удосужился, болван… глаза разбегались… Да и торопился. Все, что печатали они эти два десятилетия, я или провез в ботинках, или записал там, в гостинице «Медведь», ночью по памяти…

2-Й(мигая Тане и Лене). Это очень хорошо. А теперь тебе надо отдохнуть. Я же вижу — побледнел.

ЛЕНА. Да, да… Саша, ты полежи… мы пойдем к Тане.

АЛЕКСАНДР. Почему я должен ложиться?! Да еще один?..

ТАНЯ. Ты же хотел поспать…

АЛЕКСАНДР. Расхотел! Потому что вспомнил!

ТАНЯ. Что?

АЛЕКСАНДР. Всё! И телефоны… и… и многое другое! Ты думаешь, куда я звонил полчаса назад? Ты говоришь — попали в какой-то банк? Я и хотел. Там у меня счет. Деньги небольшие… но для нас с Леной хватит… было тысяч сто… я думаю, за двадцать лет сумма удвоилась… или даже утроилась?

2-Й. Саша, ложись.

АЛЕКСАНДР. Ты что, правда думаешь — я чекнулся?!

2-Й(нежно). Конечно. (Протянув руки к нему.) Ты устал… у тебя головушка болит… Но с тобой твои близкие…