Повести и рассказы

У него сильно билось сердце, во рту всё горело, в глазах мелькали лихорадочные огоньки. Он хотел кричать, издать хотя бы какой-нибудь звук, но не мог. Он лежал так, что видно было голову Франтишека. Из виска друга сочилась алая кровь и струйкой стекала в ямку на асфальте. Франтишек был мёртв.

Зденек закрыл глаза, когда увидел, что прямо на него ползёт бронемашина. Ему хотелось вскочить и побежать или хотя бы позвать кого-нибудь на помощь, но он ничего не мог сделать…

Пулемётно-оружейный огонь немецких бронемашин и повстанцев слился в один общий гул. Повстанцы отступали за баррикады. Впереди немецких бронемашин уже никого не было. Одним удалось убежать, другие были мертвы, а кое-кто, притаившись, продолжал лежать на мостовой. Машины эсэсовцев ползли на баррикады.

Дядя Вацлав поднял гранату, чтобы бросить её в бронемашину, но вдруг почувствовал, как его грудь обожгло. Рука с гранатой опустилась, винтовка выпала. Он неловко присел, хотел снова поднять руку, но уже не смог. Он умирал, смертельно раненный…

Ян Шпачек вернулся домой, но дяди Вацлава не было. На столе лежала записка:

«Янек! Отнеси посылку по адресу: Нерудова улица, дом четыре. Кому — ты знаешь».

Ян пожалел, что он опоздал, но по улицам восставшего города так трудно было пробираться. Всё же он надеялся объяснить дяде Вацлаву своё опоздание и побежал по пустынным улицам Градчан, чтобы скорее выполнить его просьбу.

Как раз на углу Нерудовой он столкнулся лицом к лицу с рыжеусым господином. Цепкий субъект больно схватил его за руку и строго спросил:

— Куда идёшь, шельма? — А свободной рукой принялся обшаривать растерявшегося Яна.

Восстание разрасталось. Прага была в огне.

ПУТЬ НА ПРАГУ

Хмурые синевато-зелёные Рудные горы громоздятся под голубым небом. Дорога извивается среди скал, обрывов и густых хвойных лесов. Она то поднимается вверх, то падает вниз, то описывает головоломные зигзаги, но в конце концов ведёт всё выше и выше к вершинам гор.

Вторые сутки идут танки безостановочно. В них жарко, нечем дышать. Местами дорога завалена огромными деревьями. Эти завалы устроены в таких местах, где танкам нет иного пути.

Остатки фашистских войск вооружены излюбленными фаустпатронами. Местами, в лесах и скалах, замаскированы «Тигры», «Пантеры», пушки.

Впереди идут танки «Гвардия», «Богдан Хмельницкий», «Пионер». Но к половине пути от дорожной пыли и грязи зелёные боевые машины превратились в чёрно-серые и надписи на башнях почти не видно.

Уставший от бессонных ночей гвардии лейтенант Мягков открыл люк башни танка «Пионер» и зорко смотрит на ушедшие вперёд танки «Гвардия» и «Богдан Хмельницкий». Из-за поворота дороги он увидел, как яркая вспышка огня полыхнула у танка «Гвардия». Впереди из-за завала враг открыл огонь. Поворот дороги как раз такой, что Василию Мягкову хорошо виден завал. Он делает знак механику-водителю, чтобы тот сбавил скорость.

— Осколочным, по завалу, огонь! — приказывает лейтенант.

Ловко и слаженно действует Котов и Зуев. Первый выстрел отозвался эхом в густых лесах и скалах.

Снова выстрел… Лейтенант видит, как вздыбились брёвна завала от точного попадания, но по вспышкам он замечает другое — нацисты ведут огонь по передним машинам, откуда-то сбоку. Сзади, за танком «Пионер», кто-то тоже стреляет, но не по завалу, а именно в том направлении, где только что показались вспышки вражеских выстрелов. Танки только на некоторое время сбавили ход, открыв дружный огонь по затаившемуся врагу. Воздух мгновенно наполнился пороховой гарью, серой пылью и грохотом канонады. Но первые машины уже минуют завал и набирают скорость.

«Да, надо спешить, — думает командир «Пионера». — Нас ждут в Праге. Танкисты идут вперёд и вперёд, оставляя позади свеже-развороченные укрепления, исковерканные танки и пушки врага, приближаясь к чехословацкой земле. Местами, где можно, уральцы обходят завалы и засады, а где это не удаётся, боем открывают путь на Прагу.

На предельной скорости ведёт «Пионера» гвардии сержант Смирнов. Он чертовски устал, да и глаза уже плохо видят. Гвардии лейтенант чувствует это и, стараясь пересилить звон гусениц, кричит Зуеву:

— Подмени его, браток.

Зуев пробирается к Смирнову, но тот отказывается от замены.

— Доведу до Праги сам!

Зуев передаёт Мягкову слова механика. Командир снова громко кричит:

— Тогда жми, гвардия, на полную!

Лицо у командира усталое, шрам на щеке раскраснелся, но глаза горят радостным блеском за своих боевых друзей, которые чаще понимают его не по громкой команде, а по одному взгляду.