Повести и рассказы

Доктор Шпачек сидел у открытого окна, вслушиваясь в своеобразную жизнь любимой Праги. Хотя город по-прежнему был шумен и бурлив, всё же чувствовалось в его дыхании что-то тревожное, неспокойное, даже нервозное. В довоенное время в такую пору дети ещё гуляли на улицах. А сейчас и взрослые поторапливались домой и шли не так, как ходят на прогулке, а торопливо, с опаской. «Да, это отпечаток ненавистной оккупации», — думал доктор, дочитывая газету.

Размышления доктора Шпачека прервал резкий, нетерпеливый стук в дверь. Он положил газету под подставку с карандашами, поднялся и, как всегда, не спеша пошёл узнать, кто этот нетерпеливый гость, который не желает пользоваться звонком, а стучит, будто пьяный или доведённый до крайности зубной болью. «Опять, наверное, больной?» — подумал он.

— В чём дело? — мягко спросил доктор.

— Откройте больному!

Доктор вспомнил, что на столе оставил свежий номер газеты, но решил не возвращаться в кабинет, а принять больного в передней или открыть и пройти вперёд и прикрыть её чем-нибудь, но тут же подумал с сожалением, что не успел её дочитать и уничтожить. Но стук повторился с такой силой, что медлить было нельзя.

— Откройте! Больной! — повторил нахальный голос в тот момент, когда доктор Шпачек подходил к двери.

Трое гестаповцев вошли в дом. Один сразу грубо отстранил доктора и первым шагнул в переднюю. Двое остались около доктора, закрывавшего дверь. Только теперь Шпачек понял, что настал момент расплаты. Он думал сейчас о газете и ещё о кое-каких бумагах, которые лежали в ящике письменного стола, правда, шифрованные, но всё же…

— Поторапливайся! — услышал доктор грубый голос, который только что слышал за дверью. Гестаповцы были под хмельком, пистолеты вынули из кобур.

В несколько минут всегда образцово прибранная маленькая квартира доктора Шпачека превратилась в груду разбросанных вещей, книг, перевёрнутой мебели, врачебных инструментов. Доктору Шпачеку не разрешили сделать ни шагу. Как только гестаповцы вошли в квартиру, так сразу офицер предупредил его: «Вести себя смирно и стоять здесь». Он указал место у круглого стола.

Всё время, пока шёл обыск, доктор Шпачек грустным и спокойным взглядом наблюдал за двумя гестаповцами, наводившими «новый порядок» в его квартире. Третий стоял у него за спиной.

Как ни странно, но маленькая газета «Руде право», свёрнутая вчетверо, ещё лежала на письменном столе под карандашной подставкой, и её не коснулась рука гестаповца. Доктор Шпачек думал в эту минуту о сыне. Он был доволен, что Ян не видит этого разбоя, учинённого блюстителями «нового порядка» в Европе. Хорошо, если Яна предупредит о случившемся кто-нибудь из соседей. Но кто мог предупредить? Кто мог знать, что происходит в маленьком особнячке в Градчанах? Дядя Вацлав? Но может быть, и в его квартире гестаповцы наводят такой же «порядок»?..

Когда офицер-гестаповец вынул из ящика стола блокнот и перелистал его, сердце доктора Шпачека дрогнуло. Там были свежие наброски статьи для газеты. И хотя записи были сокращённые, условные, гестаповец, видно, оказался мастером по таким делам. Он подошёл к доктору Шпачеку вплотную, ткнул его в лицо блокнотом и резким, лающим басом спросил:

— Твой?!

Доктор Шпачек пожал плечами.

— Твой? Отвечай!

— В моей квартире всё моё!

Удар по лицу был настолько сильным, что Шпачек чуть не потерял сознание, но не упал.

— Марш! — рявкнул тот же гестаповец и снова ударил доктора Шпачека, на этот раз по голове рукояткой пистолета.

В голове зашумело, и всё же Шпачек шагал достаточно твёрдо. Его бросили в крытую машину и куда-то повезли. «Наверное, в Панкрац», — решил он, но мысли были о другом. Кто выдал?.. Как всё это случилось, почему?.. Может быть, мой мальчик уже в тюрьме и его пытали?.. Может быть, дядя Вацлав попал туда же и не выдержал пытки?.. Или это простая случайность?.. Кто, кто мог выдать его, ведь он всегда, казалось ему, действовал осмотрительно?!

В ту же ночь избитого, согнувшегося, в рваной одежде на окровавленном теле доктора Шпачека привезли на допрос. Там он увидел Карела Вандера, беспомощного, смертельно бледного. Значит, гестаповцы, заполучив газету, бросились на завод и произвели аресты… Но ведь мастер Вандер не мог знать, что я воспользовался его рассказом для «Руде право»?

И всё-таки доктор Шпачек был прав. Его не обманули предположения. Он верно догадался, что за мастером Вандером следили гестаповцы. «Значит, — сделал он вывод, — Вандера арестовали после появления газеты, и он, не выдержав пытки, рассказал о том, как я заходил к нему, расспрашивал о диверсии на заводе… Но откуда они знают, что я работаю в газете?..»

— Ты этого знаешь? — спросил следователь, указывая доктору Шпачеку на Карела Вандера, которого только что облили холодной водой. Старик сидел на скамейке, поддерживаемый охранником.

— Не знаю! — твёрдо ответил Шпачек.

— Ты лжёшь!

— Как вам угодно, но я его не знаю.

— А ты его знаешь, старая обезьяна? — рявкнул следователь на мастера Вандера.

— Нет, — слабым голосом, с хрипотой ответил мастер, и его голова опустилась на грудь, точно подрубленная.