Повести и рассказы

— Прошу тебя, не торопись и выслушай… Я не хочу тебя обидеть, я даже уважаю. Но ведь оба мы с тобою хорошо знаем, что всякое бывает… За тобою многие ухаживали. Ну, а как ребята вузовские теперь ухаживают?.. И я нисколько не в обиде на тебя, если у тебя что-нибудь с кем и было… Мне только узнать определенно про ребенка… У меня от жены двое имеются, и там я уверен, я вполне убежден: мои это ребята, мои!.. А с тобою… не ясно мне… Погоди!.. ну, что ты от меня бежишь, как от зачумленного!.. Погоди!..

Он торопился говорить, еле поспевая за нею. Но она убегала от него. Она не глядела под ноги, она не боялась споткнуться и уронить теплую и мягкую ношу свою. Она бежала и старалась не слушать его. Но слышала. И горела и обжигалась отчаяньем, стыдом, гневом и растущим чувством гадливости…

9

Двор жадно и откровенно всматривался в чужую жизнь. Но время шло, и в этой жизни становилось все меньше и меньше пищи для дворовых разговоров. Время шло, и новые слухи и интересы захватили двор. И вот уже о новом, об ином заговорили за воротами в вечерний час, когда возмущенная густая пыль улицы оседала медленно и тихо на камни, на дощатые тротуары, на выступы домов.

И девушка с ребенком перестала волновать и возбуждать толки. До нее ли, когда почти рядом, всего за три дома отсюда, углрозыск ночью накрыл контрабанду, и теперь двору есть дело высчитывать, сколько дюжин шелковых чулок, сколько коробок пудры и флаконов духов Коти разрыли, разыскали под половицею агенты и какой убыток от этого произошел для тех, кто засыпался.

Шелковые чулки и судьба душистой и нежной заграничной пудры заслонили судьбу Марии.

И в это-то время Мария встретила Александра Евгеньевича Солодуха.

Оправившись немного от всего непривычного и неожиданного, что пришло к ней с ее материнством, привыкнув к ребенку, который выростал и становился ей все роднее и ближе, она как бы очнулась от забытья. Она вспомнила, что есть университет, который вот-вот снова раскроет свои двери и потребует работы, потребует усилий, взвалит на ее плечи обязанности.

Она почувствовала, что помимо той боли, которая держала ее и властвовала над нею в течение нескольких месяцев, что помимо всего перенесенного ею есть еще большая жизнь, от которой никуда не уйдешь.

— Не с тобой первой это: — твердила ей Валентина, подруга.

Она знала: действительно, не с ней первой случалось такое. Но сперва это сознание нисколько не утешало ее, не приносило ей никакого облегчения. Сначала она знала и ощущала только свою боль, и какое ей было дело, что и у других бывала эта боль? Какое ей было дело? Но пришел день, и она улыбнулась. Может быть, солнце в тот раз заиграло как-то по-новому своими лучами, может быть, жадные и сочные губки ребенка прикоснулись к ее пруди по-особому, небывало напоив какой-то неизведанной ласкою, — может быть, и то и другое, но она облегченно и ясно улыбнулась.

И Александр Евгеньевич Солодух пришел к ней, словно была между ним и этой улыбкой осмысленная связь, как-раз в тот час, когда в глазах Марии еще светилась теплая влажность беспричинной радости.

— Вот тебе, Мурочка, помощник в математике! — пояснила Валентина, приведшая Солодуха.

Был до этого у подруг мимолетный разговор о том, что Марии непременно нужно поднажать по наукам и начать готовиться к будущим зачетам.

— Помогу! Честное слово, помогу! — подтвердил Солодух. И Мария взглянула на него с изумлением: свежее сухощавое лицо его было серьезно, глаза смотрели как-то затуманенно, губы строго хранили медлительную сдержанность, а голос весь излучался веселым, бодрящим, хорошим смехом.

Подруга заметила это изумление и лукаво блеснула глазами.

Солодух с первой же встречи с Марией повел себя так, словно они знали друг друга давно, давно были друзьями. С какой-то бесцеремонностью, которая нисколько не обижала и не удивляла Марию, он стал говорить с ней о том, о чем обыкновенно не легко разговаривать с малознакомым человеком, о чем разговаривают только с близкими приятелями.

Позже, после первого посещения Солодуха, Мария, перебирая в памяти его слова, его вопросы и свои ответы на них, слегка нахмурилась: она вспомнила, что Солодух подошел к спящему ребенку, наклонился нал ним, внимательно разглядел спокойное личико и, скупо улыбаясь, сказал:

— Славный парнишка! Дурак тот человек, который от такой радости отказывается! Форменный дурак!..

И еще вспомнила она, что Валентина встревоженно окинула быстрым взглядом и ее и Солодуха и попыталась что-то сказать, но не сказала. А она, Мария, внешне совершенно спокойно заметила:

— Я от этой радости не отказалась.

— Молодчина! — похвалил Солодух.

Он еще раз поглядел на ребенка и потом устремил взгляд на Марию. И, не отводя его, наклонил голову, что-то еще раз одобрив про себя.

— Я не про вас говорю… — после некоторого молчания пояснил он. — Я про мужчину говорю… про отца…

10

Маленький Вовка надрывно кричал, отпугивая косинусы и синусы, отрывая от тетрадки с вычислениями. Мария кидалась к ребенку и, успокоив его, виновато говорила Солодуху:

— Крикун он у меня. Такой хулиганище!