Повести и рассказы

— Мы сами купим, — остановил его Колесов. И в который уж раз взялся за локоть мальчишки, твердый и непокорный, — и снова тот вырвался из пальцев Колесова. — Мы сами! Маша, побудьте пока с Сашей на улице… я скоро…

Ход бы верный — разве устоит мальчишка, если такая красивая девочка уводит его. Закрыв дверь, мужчины остались одни…

Вечером после ванной — в новых черных джинсах, желтой вельветовой рубашке и пестрых носках Сашка сидел в большой комнате, аккуратно поджав ноги, и слушал музыку. Рядом же сидели все Колесовы. Маша время от времени поглядывала на нового члена семьи — он ей определенно нравился. Ногти мальчик почистил, обломки срезал. Волосы у его были короткие, над ухом розовел шрам. И конечно, мальчик на все вопросы отмалчивался как мог — лишь иногда натужно и глухо бормотал «нет» или «да», «спасибо»…

Они сидел на кухне и пытались пить чай. Мальчик стеснялся звука, с которым он хлебал горячую воду. Станислав Иванович, чтобы как-то поддержать его, громко крутил ложечкой в стакане.

Когда подошло время укладываться ко сну, жена вызвала мужа на кухню, шепотом спросила:

— Куда мы его спать-то положим? В одной комнате с Машкой?

— А почему нет?

Жена молча смотрела на него.

— Он же совсем еще маленький… — успокаивал ее (и себя) Колесов. — И она… — Но поскольку Марина продолжала странно смотреть на него, развел руками. — Ну, давай в большой комнате. На диван.

Жена вздохнула. Придется на день убирать постель. И конечно, там будет настаиваться чужой запах. Правда, мальчик почистил зубы и буркнул, что курить больше не будет, но кто знает, не будет ли тайком, да еще не научит ли Машку…

6

Прошла неделя. Ветер-листодер тряс и раздевал деревья по городу. Близилась осень, скоро детям в школу. Колесов оформил бумаги на усыновление, и на первом же «тайном» совете у губернатора, связанном с забастовкой учителей области, его поздравили коллеги — все уже знали и одобрили поступок известного ученого.

Бледный лицом Титенко, местный «Тургенев» (в прежние годы лишь про рыбалку и красоту природы писал — безошибочный выбор!) попытался сострить:

— Ты занимаешься чем там?.. физикой твердого тела?.. Вот тебе твердое тело — характер современной молодежи!

— Нет, у него — ядерный резонанс, — уточнил банкир Малинин. — Посмотрим, какой будет резонанс со шпаной. — И лукаво подмигнул. — Зато теперь ни один фулюган доброго дяденьку не тронет — у них свое радио.

Катраев не согласился:

— Может быть, как раз наоборот. Все нищие начнут ловить за рукав… раз такой добрый… новорожденных подбрасывать…

— Вот вы все какие! — прогудел Сидоров и покровительственно положил руку на плечо Колесову. — Нет чтобы в ноги поклониться! И все телевидение задействовать! Человек не просто слова говорит, а дело делает! Это нравственно, это по нашему. А то все иностранцам, иностранцам… и алюминиевые заводы, и детей… Я решил гласно поддержать Станислава Иваныча. — И раздал всем газету коммунистов «Дочь правды», где на четвертом странице выделялись жирные черные буквы: «Русский ученый показывает пример».

На Совете обсудили положение в школах, Малинин пообещал дать кредит администрации для срочной выплаты зарплаты учителям за весну и лето, и Станислав Иванович, выбросив по дорогу газету в урну, вернулся домой.

И его вновь встретила в дверях бледная, ненакрашенная жена. В глазах стояли слезы.

— Что такое?!

— Стасик… ужас… — прошептала Марина, кивая и оглядываясь. — Ты знаешь, что они творят?

— Что?! Что?! («Курят… наркотики нюхают…» — мелькнуло в голове.)

— Они — це… целуются… сама видела.

Станислав Иванович и Марина прошли в большую комнату, прикрыли дверь.

— Ну, то, что валяются рядом на паласе… вместе телевизор смотрят ладно… будем считать — дети… но вот я иду на кухню, прислушалась — а Машка ему говорит: «Маленький мой… тебе наладят… ты будешь петь, как Леонтьев…»

— Ну и что?! Я же просил тебя найти ему логопеда.

— Погоди! И слышно, как она его чмокнула… а может, он ее. Я еще не поверила. И… а в скважину ничего не видно… Я — на балкон. Оттуда, сам знаешь, можно заглянуть в окно ее комнаты… смотрю — еще зеркало мне помогло… она обняла мальчишку, потом он ее, и так лежат, целуются. С этим «волчонком».

— Не называй его так. Одетые?

— Еще бы раздетые! Ну, конечно. Но ведь целуются!..

Конечно, новость была досадная. Машка старше на два года, а может, и он не такой уж ребенок… возраст его известен неточно… может быть, тоже четырнадцать, хоть и щуплый… в детдомах недоедают… к тому же психофизически нынче дети рано взрослеют… С другой стороны — они же как брат и сестра… почему бы им не поцеловаться?

— Я понимаю, брат и сестра… — зашептала Марина, угадывая его неизбежные контр-доводы. — Но ведь они-то знают, что не так…

— Где они сейчас?

— Пошли якобы на дискотеку. Сказали, в ДК молодежи. Я уже туда позавчера бегала — их там нет! А сегодня даже боюсь проверять — вдруг опять нету! Наверное, по каким-нибудь подвалам шастают… или чужим квартирам…

— Послушай… — вспомнил Колесов. — Но у нее же паренек был… Алексей. С компьютером.