Повести и рассказы

Крепость построили шведы на западном берегу реки Вереи. В одиннадцатом веке. Стены крепости были когда-то высоки и крепки, а над крепостью царила грозная башня. С этой башни шведские рыцари следили за действиями хитроумных новгородцев, которые у них под носом, на противоположном берегу, построили свои, приземистые, словно черепаха, укрепления.

Шведские рыцари глядели на укрепления новгородцев зорко и подозрительно, потому что, как рассказывает легенда, те построили их за одну ночь…

Века прошли, поколения, войны, а крепости так и стоят друг против друга — по берегам реки. Правда, во время последней войны им крепко досталось. Особенно шведской. Когда наши войска освобождали Усть-Верею, дозорная башня служила им ориентиром. А фашисты использовали крепость как естественное укрепление. На этих берегах была жестокая битва.

И все-таки крепость еще похожа на крепость. Только вот башня сильно пострадала и остался от нее лишь высокий обломок круглой стены. Когда приближаешься к Усть-Верее с востока, уже километрах в пятнадцати вырастает на горизонте подобие гигантского сломанного зуба. Это и есть башня. Увидев знакомую башню, устьверейцы собирают свои рюкзаки, чемоданы, готовятся к выходу.

Усть-Верею пересекает дорога, усыпанная сланцевой пылью, праздничная и деловая, с туманной далью в оба конца. Немыслимо давно проступила она на лице земли, как морщины проступают, и навсегда осталась меж полей и болот, одуванчиков и васильков.

Дорога бежит через Усть-Верею направо и налево, далеко — на западе и востоке — вбегает в города-красавцы, в города — зажмурь глаза, в города без края и тишины. Она дробится там на бесконечные улицы, переулки, тупички. Эти большие города — точно корни дерева и крона его, а между ними маячит прямой и стройный ствол дороги…

В городке, где живет Маленький Петров, дорога только приостанавливается ненадолго. Люди мимо едут, привал — пять минут, ноги поразмять, оглядеться. Тут же, на крепостном дворе, музейчик. Минут за десять можно его осмотреть, если бегло. Мортиры поставлены на крепостном валу. Трогай, сколько влезет, верхом садись — никто слова не скажет.

Все свое свободное время, а его предостаточно, Маленький Петров проводил на пятачке около крепости. Здесь разворачивались и останавливались легковые машины и экскурсионные автобусы со знаками иных городов, а нередко и стран. Здесь всегда толпился свежий люд, велись непонятные, а потому такие притягательные разговоры, здесь можно было, наконец, вволю наменять спичечных коробков — ради этикеток, конечно. Их собирали все мальчишки в городе. В синих тренировочных костюмах, с пузырями на коленях и локтях, Маленький Петров и еще десятка полтора таких же, как он, бросались на штурм автобуса.

— Дяденька, махнемся!..

Маленький Петров всегда лез напролом и был удачлив. Он кидался от машины к машине, лез в двери, в окна…

Автобусы, набитые людьми и вещами, уносились в загадочные дали, а на пятачке после них оставалось облако дыма. И в облаке — Маленький Петров, встрепанный, как воробей после драки.

Бывали на пятачке и пустые часы — ни одного автобуса. Тогда Маленький и его приятели носились по крепостному валу, играли в прятки, в войну. Развалины башни ограждены, на ограждениях плакаты: «Ходить строго запрещается», «Опасно для жизни», «За нарушение — штраф»… Сломанный Зуб под угрозой обвала — так показала экспертиза. Взрослые сторонились этого места, а мальчишки лезли, куда им надо. И все, слава богу, обходилось.

Ноги Маленького Петрова знают в развалинах каждую впадину и выступ. Именно здесь, почти на вершине Сломанного Зуба, в расщелине между камнями, он и спрятал пионерский горн.

Это место высоко над землей. Отсюда Маленький много чего видел. С одной стороны — дорогу. С другой — тоже дорогу, а на ней смешные игрушечные машины. С третьей стороны — Верею, бегущую к морю, а с четвертой — само это море, неразличимое в сизой дымке. Угадывалось оно по ровному, как ниточка, горизонту.

Когда в один прекрасный день Маленький Петров достал трубу из своего тайника и поднес ее к губам, он не был уверен, что труба загудит. А она загудела, сначала робко, чуть слышно, а потом — ого! — он и не ждал, что так здорово получится. «Эй, ма-ши-ны, вы, ма-ши-ны, — протрубил он в сторону дороги, — МА-Зы, ГА-Зы, «Моск-ви-чи», са-мо-сва-лы и «По-бе-ды», что так мед-лен-но пол-зе-те, то-ро-пи-тесь, то-ро-пи-тесь…»

Это было, оказывается, просто и весело — трубить все, что в голову придет: «Ду-ду-ду, ду-ду-ду, сидел ворон на дубу…» Что думать — то и трубить.

«…Вело-вело-си-пе-дис-ты, ос-та-нов-ка за мос-том!»

Двое парней в ярких шапочках въехали на мост, а он еще гремел под самосвалами. Велосипедисты миновали мост и, преодолев взгорок, спешились у первого же городского дома. Маленький засмеялся.

…«Эй, «Икарус», ты, «Икарус», никуда ты не поедешь, я тебя остановлю!..»

Похожий на огромную гусеницу, серый от пыли «Икарус» развернулся на пятачке около крепости и затих.

ГЛАВА ПЯТАЯ. Аврал. Новые достоинства боцмана Ленца