Повесть об освобождении Москвы от поляков в 1612 году и избрание царя Михаила.

     По грамотам, разосланным по всем городам, стали в Москву съезжаться вы­борные люди для избрания нового госу­даря . Все с первого раза приговорили из чужеземцев не выбирать никого, а вы­бирать из своих бояр. Казалось, толковать было не о чем. Уж наперед можно было ви­деть, кого выберут. Не было тогда никого милее народу русскому, как род Романовых. Уж издавна он был в любви народной. Была добрая память о первой супруге царя Ивана Васильевича, Анастасии, кото­рую народ за ее добродетели почитал чуть ни святою .Помнили и не забыли ее доб­рого брата Никиту Романовича и соболез­новали о его детях, которых Борис Году­нов перемучил и перетомил. Уважали митрополита Филарета, бывшего боярина Федора Никитича, который находился в плену в Польше и казался русским истинным мучеником за правое дело. Был у него шестнадцатилетний сын Ми­хаил; вместе с матерью, именем Марфою (постриженною насильно Борисом, как и ее муж), и дядею Иваном он сидел в Кремле с прочими боярами, когда по­ляки владели столицею. Еще когда толь­ко Шуйского низложили с престола, мно­гие желали его посадить, но он был тог­да еще мал, да, главное, поляки помеша­ли, навязав Москве Владислава. Теперь, как только стали говорить и толковать о царском выборе, сразу заговорили о  Михаиле Романове.  Но были у него про­тивники. Некоторые бояре хотели себе власти и нарочно тянули выбор, а сами засылали к выборным людям, чтоб рас­положить их в свою пользу. Это было напрасно. Не выборные люди, а служилые и земские, и казаки написали чело­битные, что вся земля хочет Михаила Романова и подали троицкому келарю Авраамию, чтоб он их желание показал выборной думе. Тут же, кстати, пришли челобитные из Калуги и других сосед­них с нею городов, и оттуда люди всем миром заявляли, что не хотят другого государя кроме Романова. Тянуть выбора нельзя было дольше. Казаки вскри­чали, что и они хотят царем только Романова, — казацким голосом нельзя было пренебречь. Если выбрать царя не по их мысли, то можно было ожидать больших смут. С избранием Рома­нова выходило так хорошо, что и зем­ские люди, и казаки могли быть доволь­ны. В неделю православия, 21 февраля, вышли на Красную площадь рязанский архиепископ Феодорит, келарь Авраамий, боярин Василий Петрович Морозов; и хотели спрашивать множество народа, нарочно собранного для этого. Но им не довелось сказать ни одного слова. Народ, как только увидел и догадался, зачем его собрали и что у него хотят спрашивать, в один голос закричал : "Михаил Федо­рович Романов будет царь-государь Мос­ковскому государству и всей Русской державе". "Се быть по смотрению Всевышняго Бога!" — сказал тогда Авраамий Палицын. После этого отслужили молебен и на ектениях помянули ново­избранного царя Михаила Федоровича.

      Вскоре потом отрядили послов про­сить Михаила Федоровича на царство. Главными в том посольстве были Фе­дор Петрович Шереметев, князь Влади­мир Иванович Бахтеяров-Ростовский, из окольничих Федор Васильевич Головин, а с ними служилые всяких чинов (по спискам, а именно стольники, стряпчие, дворяне московские, дьяки, жильцы, дворяне и дети боярские из городов, го­ловы стрелецкие, гости, атаманы, казаки, стрельцы). Отправив посольство к царю, совет выборных людей и вся земская ду­ма послали к Сигизмунду III гонца из­вестить его польское величество, что Московское государство никоими мера­ми не желает более видеть сына королев­ского Владислава на престоле, но соглас­но заключить с Польшею мир и жить с по­ляками по-дружески, по-соседски; пусть поляки отпустят тех послов, которые поехали просить на царство Владислава и которых они несправедливо задержали; пусть также отпустят всех пленников русских, взятых в прошлое недавнее время, а русские отпустят в Польшу тех поляков, которых взяли в Москве в плен.

Новоизбранный царь жил тогда с ма­терью в Ипатском монастыре возле са­мого города Костромы. Туда прибыло московское посольство и явилось в мо­настырь 13 марта. Инокиня Марфа и сын ее назначили им прийти и говорить о делах на другой день.