Повесть об одном эскадроне

Ребята, обступившие его, шумели, словно школьники после конца занятий. Каждый старался потрогать «выходца с того света», поскорее рассказать ему последние отрядные новости или просто сказать: «Костя, чертяка, жив!..» Слева от него сидел Егоров и удивленно повторял:

— Надо же, поправляться оставили, в таком месте…

Командира встретили радостными улыбками, громкими возгласами. Разведчики картинно расступились, чтобы командир мог полюбоваться на нежданного героя. Заметив Дубова, Костя поднялся на ноги и так же радостно улыбнулся.

— Это еще что за сборище — всем в овраг! — Бойцы опешили от такого приветствия, и даже нестираемая, казалось, улыбка на лице Кости стала блекнуть.

— Ну, воскресший, здравствуй! Давай-ка я тебе помогу спуститься. — И Дубов крепко обнял Воронцова.

— Товарищ командир…

— Потом, потом, поддержи-ка его, Егоров.

В овраге Воронцова, не обращая внимания на его протесты, уложили на кучу валежника, и только тогда Дубов разрешил ему рассказывать.

Яшка сидел рядом и, несмотря на строгие, а порой и просто злые взгляды Дубова, все время вставлял:

— Ну конечно, где Костя, там и девушки… Ну конечно, сам командир карателей, другой соперник его не устраивает.

А когда Костя рассказал, как приютила его в своем доме древняя бабка Лукьяниха из Кокоревки, Яшка добавил мечтательно:

— И так передавали с рук на руки нашего Костю прекрасные женщины…

Дубов громко расхохотался и тут же строго прикрикнул на Шваха: «Прекрати балаган!»

— Ну, а как услыхал я взрывы на железной дороге, сразу решил, что это ваша работа, и уполз из сарайчика, куда меня бабка пристроила. Думал, не найду… Запрятались, как сурки…

— Так что рассказывала твоя прекрасная девушка про карателей? — спросил командир, когда Костя закончил рассказ.

Воронцов повторил подробнее.

— Так… Говоришь, активисты, подпольщики, комбедовцы… Хорошее бы пополнение было к нам в эскадрон, а?

— Товарищ командир, и я о том же думал. Неужели мы своих ребят не отбили бы?

Костя выжидательно посмотрел на командира. Дубов молча жевал свой ус.

— А если на контрразведку налет… — полувопросительно произнес он.

Яшка протяжно свистнул:

— Вот это да!.. Добро бы Костя предложил — на него это похоже…

— Если я не ошибаюсь, это говорит прославленный разведчик Яков Швах? — с изысканно-вежливостью спросил Костя.

Яшка съежился и тоскливо посмотрел по сторонам. Разведчики глядели на него осуждающе.

— Так я что — я готов. Я только в целом не совсем представляю… — затараторил он.

— В целом и я еще не представляю, — заметил Дубов. — Это нужно обмозговать. А на контрразведку мы налет сделаем, ясно? Придумаем…

Человек сделал несколько неверных шагов по камере и с мягким стуком рухнул на пол. Наташа вскрикнула и бросилась к нему.

Человек открыл один глаз и бессмысленно посмотрел на девушку. Другой глаз, заплывший, превратился в сине-фиолетовую опухоль. Из разбитого носа бежала кровь. Человек встряхнул головой, его лицо сморщилось, он постепенно приходил в себя. Крепко ухватившись за руки девушки, он с ее помощью добрался до топчана.

— Кто вы, барышня, как сюда попали? — спросил он, отдышавшись.

Наташу странно поразил тон вопроса — отчужденный и даже немного враждебный. Но она не отвечала. Не отрываясь, глядела на избитого, вспоминая свои недавние мысли и горестно покачивая головой, точь-в-точь как простая деревенская женщина. Потом она спохватилась, сорвалась с места и побежала к дверям.

Барабаня слабыми кулачками по массивным доскам, Наташа закричала:

— Эй, кто там, люди, дайте воды!..

Раздался тягучий скрип, и знакомый ей часовой протянул ведро, наполненное ледяной колодезной водой. В ведре плавала мятая жестяная кружка.

— Благодарю вас, — машинально произнесла Наташа, принимая ведро. Часовой с недоумением посмотрел на нее, присвистнул и нехотя захлопнул дверь.

— Вот, выпейте, вам будет легче. И не глядите… — Наташа отвернулась, приподняла юбку и оторвала длинный лоскут батиста.

— Извините, но другого ничего нет, — смущенно пояснила она человеку, встретив его взгляд и неправильно истолковав немой вопрос в глазах незнакомца. — Сейчас сделаем холодный компресс, и вам станет легче. — В голосе Наташи отчетливо послышались профессиональные интонации.

Человек безропотно подчинился ее заботам. Наташа обмыла кровь с лица, наложила компресс на распухший глаз и, наконец, присела рядом со своим пациентом на топчан, украдкой рассматривая его.

Это был средних лет мужчина с грубым, словно дубленым, лицом. Лохматая черная бровь нависла над глубоко запавшим глазом. Другая, сбитая, приподнялась в изумлении над опухолью, да так и застыла, короткий прямой толстый нос с резко очерченными широкими ноздрями придавал всему лицу суровое выражение. И тем не менее чувствовалось, что добродушие и доверчивость преобладают в этом человеке.

— Странные истории происходят, — опять заговорил незнакомец. Голос его звучал глухо и трудно. — Я здесь — это в порядке вещей, а вот как сюда попала барышня — не пойму. Вы учительница?

— Нет, я Наташа Краснинская. — И, заметив, что ее имя ничего ему не сказало, добавила торопливо: — Дочь помещика из Краснинки.