Повесть о Великом мире

Было решено, что в тринадцатый день той же луны принц должен будет войти в столицу, но этого не случилось: произошла задержка. Прошёл слух, что принц изволил вызвать к себе воинов всех провинций, велел им изготовить щиты, наточить наконечники стрел и готовиться к сражению. Поэтому, не зная с кем придётся им столкнуться, столичные воины в душе были очень неспокойны.

Его величество, посылая Правого главноуправляющего, советника Киётада, вымолвил:

— Поднебесная уже стала спокойной. В это время, когда в избытке представлены достоинства семи добродетелей[888], образуются великие перемены в девяти заслугах[889], но щиты и копья ещё перемещаются, солдаты собираются вместе. В чём необходимость этого? Далее: во время буйного мятежа среди Четырёх морей, чтобы избавиться от угрозы со стороны врагов, мы однажды принимали облик простолюдина, но после того, как мир уже стал спокойным, принцу надлежит сбрить на голове волосы, облачиться в чёрные одеяния и, отправившись в обитель монашествующего принца, ревностно исполнить своё дело, — так он изволил молвить.

Принц приблизил к себе Киётада и благоволил спросить:

— Сейчас на какое-то время среди Четырёх морей установилось спокойствие. Весь народ доволен тем, что перемен нет. Прекрасные и светлые добродетели его величества поддерживаются успешностью моего замысла. Однако таю из Министерства гражданской администрации Асикага Такаудзи, благодаря успеху всего лишь в одном сражении, теперь, как видно, стремился встать над десятью тысячами человек. Если теперь, пока они ещё слабы, его силы не разбить, будет так, что к силам Такаудзи присоединится изменник Вступивший на Путь Такатоки. Поэтому я и собираю воинов и упрёков за это не заслуживаю совсем. Что касается пострижения, то, если оно не осуществлено заранее, люди, которые не могут себе представить этого или не знают этого, от изумления высунут языки. Хотя сейчас бунтовщики внезапно исчезли, и Поднебесная потрясений не знает, мятежники ещё скрываются, и ждать, когда их не станет, нельзя. Если в такое время верхи не обладают влиянием, сердца у низов обязательно будут буйные и высокомерные. Тогда нынешний мир — это тот мир, которым должны править в одно и то же время люди просвещённые и воины. Если я возвращусь к облику монаха с бритой головой и в чёрных одеяниях и откажусь от славы отважного военного предводителя, кто же тогда будет охранять императорский двор силой оружия?! Собственно говоря, у всех будд и бодхисаттв способов избавления живущих от заблуждений существует два: сломить злого и подчинить доброго и привлекать милосердием.

— Те, кто привлечён милосердием, кротки и не переживают, если терпят разного рода обиды; сломить злого значит наказать его в форме сильного принуждения и проявления гнева. Тем более, когда добродетелям императора требуется поддержка мудростью или воинским талантом, то либо ушедшие от мирской пыли снова возвращаются к облику мирян, либо оставаясь в постриге, благоволят занимать монарший престол. Таких примеров много и в Японии, и в Китае. Так называемый бродяга Цзя Дао[890] ушёл из врат Шакьямуни. В нашей стране Тэмму и Кокэн, приняв монашеский облик, занимали престол ещё раз. Так вот: что будет для государства полезнее — то, что я затворившись среди вершин Хиэйдзан, стану охранять Учение или то, что, будучи высшим военачальником правительства, умиротворю большую часть Поднебесной? Я хочу, чтобы о двух этих возможностях услышал государь, и изволил выразить по этому поводу свою августейшую волю, — сказал принц и отослал Киётада обратно.

Его милость Киётада возвратился, всё это довёл до сведения государя, и его величество изволил внимательно его выслушать, промолвив:

— Занимая положение высшего военачальника, обеспечить приготовления к обороне до конца значит действительно ради интересов двора забыть о людских насмешках. Что же касается казни Такаудзи, — такое что представляет собой его предательство?! Поэтому не должно быть планов относительно тех, кто служил сёгуну. Такие планы, вплоть до тех, что относятся к подавлению Такаудзи, следует решительно оставить, — твёрдо вымолвил император и всемилостивейше изволил назначить принца полководцем-покорителем варваров.

Может быть, принц был этим огорчён, однако в семнадцатый день шестой луны его высочество оставил Сиги, на семь дней остановился в Яхата и в двадцать седьмой день той же луны въехал в столицу. Во время этой поездки и остановки в пути он до конца изведал великолепные виды Поднебесной.