Новая трактовка образа Скандербега в русской повести дала возможность ее автору более логично и последовательно, чем в хронике Бельского, раскрыть смысл и значение борьбы Скандербега с турками, более убедительно мотивировать его успехи в этой борьбе. Читая Бельского, трудно поверить, что такой типичный правитель-феодал, каким выведен
Более того, общенародный характер борьбы Скандербега с турецкой агрессией обусловил всю его стратегию и тактику — тактику партизанской войны, которая только и могла быть успешной в борьбе с численно во много раз превосходящим, прекрасно вооруженным и снабженным всем необходимым противником. Опираясь на поддержку местного населения, среди которого он набирал свои войска, Скандербег при каждой встрече с турками разделял свою армию на маленькие подвижные отряды. Отлично знавшие природные условия своей страны, знавшие каждую горную тропинку, отряды внезапно нападали на турок в таких местах, где турецкая армия не могла развернуться — в ущельях, на перевалах, в узких долинах бурных горных рек. Такая тактика деморализовала и изматывала силы турок, не давала им использовать свое численное и материальное преимущество. Инициатором и организатором всех этих смелых партизанских налетов на вражеские войска, заканчивавшихся, как правило, победой немногочисленных албанских отрядов над турецкими армиями, был всегда сам Скандербег. Его образ в русской повести — образ народного вождя и полководца — не только максимально соответствует своему прототипу, но — и это главное — становится неотделимым от всего содержания этого произведения, в ярких и впечатляющих чертах рисующего картину народно-освободительной борьбы албанцев с турецкой агрессией.
Более четко, чем у Бельского, показано в русской повести и международное значение борьбы албанского народа. Для примера рассмотрим два эпизода.
Первый из них — описание смерти султана Мурата — играет большую роль в изложении истории Скандербега еще у Барлетия. Выше уже отмечалось, что у него смерть турецкого султана в Албании осмыслена как возмездие за его враждебное отношение к христианам, которые нашли за себя мстителя в лице Скандербега. В славянской версии биографии народного героя Албании описанием смерти Мурата заканчивается первая часть произведения, четко разграниченного вставкой о взятии Константинополя на две части. Естественно, что здесь у Барлетия и в славянских повестях о Скандербеге подводится итог первому этапу его борьбы с турками. Наиболее четко это выражено в русской повести. Умирающий султан, завещая своему сыну и преемнику довести до конца борьбу со Скандербегом, признает, что последний помешал ему продолжить традиционную политику турецких султанов — политику непрерывных завоеваний новых земель и жестокого укрощения «силных царей, и королей, и великих княжат». Последним звеном этой политики, направленной на завоевание мирового господства, был захват Константинополя, который Мурат, по его собственным словам, не мог осуществить из-за постоянных войн со Скандербегом: «Уж бы яз в то время и Царьгород взял, толко б мне не тот Скандербег мешал».[383] Приведенной фразы у Бельского нет.
Так в русской повести формулируется международное значение борьбы Скандербега: эта борьба задержала турецкую экспансию в Европу, помешала султану Мурату захватить остатки Византийской империи. Тем самым борьба Скандербега с Турцией, начатая им как борьба за освобождение своего народа, переросла в борьбу международного значения.