Повесть о Роскошной и Манящей Равнине

– Терпения! – раздраженным тоном отвечал Сын Короля. – Нет у меня на него терпения; ибо вижу я, что он груб, жесток и упрям, коварен и низок по происхождению. Видишь, он все снес вчера вечером, когда я загнал его в дом, словно пса, каковым он и является; ему не хватило мужества сказать мне даже слово. Больше того, когда он последовал за мной, мне все хотелось повернуться и отвесить ему пинок, чтобы посмотреть, отважится ли он хотя бы на одно гневное слово.

Рассмеявшись, Дама ответила:

– Хорошо, Отто, не знаю, что и сказать. То, что тебе кажется низменным в нем, может свидетельствовать о мудрой сдержанности, ведь он здесь чужой; друзья его далеко, а враги – рядом. Но все-таки нужно понять, кто он. И молю, не приступай к нему с пинками, если только не увидишь, что он безоружен, а руки его связаны. Иначе придется тебе принять воздаяние за удар.

Расслышав ее слова и тон, которым они были произнесены, Вальтер ощутил, что взволнован ими, и, одинокому, они показались даже любезными.

Однако он не пошевелился, и Сын Короля ответил Госпоже следующим образом:

– Не знаю, какие намерения гнездятся в твоем сердце относительно этого разбойника. Только не дразни меня его доблестью, в которой не разбираешься. Если считаешь меня недостойным себя, то верни в страну отцов, чтобы оттуда я мог поклоняться тебе и любить похожих на тебя красавиц.

Тут он, должно быть, протянул к Даме руку с какою-то лаской, потому что она сказала:

– Нет, не прикасайся своей ладонью к моему плечу, ибо сегодня полна она не любви, а прихоти и гордыни и хотела бы оказаться властной. Нет, ты и не оставишь меня, пока не сделаешься мягче и добрее ко мне.

Тут на некоторое время между ними воцарилось молчание, а потом Сын Короля молвил жалобным голосом:

– Моя Богиня, молю тебя о прощении! Но разве удивляют тебя мои опасения надоесть тебе… оттого-то становлюсь я ревнив и капризен. Ты выше всех Королев этого мира, и я без тебя никто – жалкий юнец! – Госпожа молчала, и он продолжил: – Но разве не вышло так, о Богиня, что этот купеческий сын не обратил подобающего внимания на твою красу и величие?

Со смехом она ответила:

– Возможно, он еще не понял своей выгоды, увидев тебя, сидящего рядом со мной, услышав, что мы говорим с ним сурово, холодно и презрительно. Потом жалкий юнец был посрамлен и опозорен перед нами, что было видно по глазам его и лицу.

Теперь говорила она любезно и ласково, так что Вальтер вновь взволновался; и подумалось ему, что Дама эта, должно быть, знает о том, что он неподалеку. И говорит, обращаясь и к нему, и к Сыну Короля. Но тот ответил:

– Разве не замечала ты в его глазах, Госпожа, что совсем недавно они смотрели на другую красавицу, не на тебя? Кажется мне не столь невозможным, чтобы на своем пути к твоему чертогу не мог он повстречаться с твоею девкой.

Говорил он неуверенным голосом, как бы опасаясь возможной бури. И воистину голос Дамы переменился, хотя не было слышно в нем пыла… резким теперь казался он, холодным и острым:

– Да, такое могло случиться. Ведь нельзя все время думать о собственных трэлах. Если ты так считаешь, мы непременно выясним это при следующей встрече с нею. И если окажется она на сей раз застенчива, то тем тяжелее заплатит, ибо мы допросим ее у фонтана в чертоге о том, что случилось у фонтана возле скалы.

Молвил Сын Короля еще более неуверенным голосом:

– Госпожа, а не лучше ли допросить его самого? Девка крепка сердцем, и нескоро удастся выдавить из нее правду, в мужчине же я не уверен.

– Нет и нет, – резко возразила Дама, – этого не случится. – И, помолчав немного, спросила: – А если он вдруг окажется нашим господином?

– Нет, о Госпожа наша, – отозвался Сын Короля, – ты, конечно, шутишь со мной… неужели тебя, при всем твоей могуществе и мудрости, при всех познаниях, которыми ты способна повелевать, может одолеть какой-то кобелек-дворняжка?

– Но что будет, если я не захочу этого, Сын Короля? – спросила Госпожа, – Знай же: мне ведомо твое сердце, но мое от тебя сокрыто. Но успокойся! Раз ты молил за эту женщину… нет, не словами, дрожащими пальцами, встревоженными глазами, насупившимся челом… Итак, ты молил за нее столь искренне, и ныне она уцелеет. Только не знаю, послужит ли это к ее пользе в конечном счете. Позаботься об этом, Отто, так часто державший меня в своих объятиях. А теперь можешь уйти, если угодно.

И показалось Вальтеру, что слова эти ошеломили Сына Короля, ибо, ничего не ответив, он поднялся с земли и неторопливо отправился к дому. Госпожа, немного еще полежав на траве, также отправилась собственным путем, однако от дома повернула к лесу – в ту самую сторону, откуда Вальтер пришел.

Сам же он пребывал в смятении и ума и духа, поскольку угадывал кровавые и жестокие деяния за беседою этой пары и посему наполнялся гневом. Но наконец сказал себе, что ничего сделать не может, ибо как бы опутан по рукам и ногам, пока вновь не увидит Деву.

Глава XIII. Как начиналась охота