Повесть о "разделённой любви"

Екатерина Васильевна Гельцер и Карл Густав Маннергейм — их жизни на некоем отрезке эпохи пересеклись. Она – прима балерина, танцевавшая в Мариинском, он – офицер лейб-гвардии уланского кавалергардского полка Её Императорского величества вдовствующей Императрицы Марии Фёодоровны.

Родившись в театральной семье (отец – артист балета и балетмейстер, дядя – театральный художник), Катя пошла по стопам родных. Окончила Московское театральное училище, поступила в труппу Большого театра. Затем перешла в Мариинский, в Петербург, где протанцевала два года.

…В одном из интервью Суламифь Мессерер (Согласимся, мнение такого высочайшего уровня мастерства и популярности коллеги-балерины да ещё и педагога великого многого стоит!) дала ей такую своеобразную оценку: «…Но всё же никто не мог сравниться с Гельцер! Царица танца — то ли ангельского то ли дьявольского обаяния – она при удивительной земной женственности обладала невероятнейшей и даже немыслимой техникой… И когда в «Дон Кихоте» всесокрушающее Катино «торнадо» вылетало на сцену, все вокруг бросались к задникам и кулисам, теснясь там в спасении от настигшего их ураганного вихря!»…Такое вот воспоминание очевидца о Петербургском периоде той поры, когда состоялось знакомство Катерины с нашим героем.

Карл Густав Эмиль Маннергейм происходил из известной шведской аристократической семьи, Отец его, барон Карл Роберт Маннергейм, был одарён всевозможными талантами (поэт, актёр, знаток искусств), однако реализовать себя он не сумел. После нескольких попыток предпринимательства разорился. И в 1880 году… бежал с любовницей в Париж, оставив жену и семерых детей именно без средств к существованию. Родовое имение, выкупленное сестрой, удалось спасти. Всё остальное пошло с молотка…Его жена, финская графиня Елена Жулия, так и не сумевшая оправиться после такого удара, через год умерла. Детей разобрали родственники. Густав «достался» деду, который определил его в Финский кадетский корпус с бесплатным обучением и содержанием. Но накануне выпуска юноша был исключён за то, что ушел в самоволку. Потому образование закончил в Шведском лицее. Затем он отправлен был в Россию, где 1887 году поступил в петербургскую Николаевскую кавалерийскую школу, по окончании которой до 1903 года служил в управлении императорских конюшен — разъезжал по Европе и закупал лошадей для царского двора. Время прошло с пользою: он приобрёл профессиональные навыки классного ремонтёра и стал не только настоящим знатоком важнейшего по тому времени дела, но и страстным любителем и почитателем лошадей, которых он, — всех до единой, — очеловечивал. А тех, которых служили ему, он отличал как самых близких и верных друзей… И они почитали и любили его…

10. Похороны в Хельсинки

…1951 год… Плачущие толпы вдоль главной заснеженной улицы Хельсинки… Медленно движется чёрный катафалк в кавалерийском эскорте… Вслед — всё ещё изящная и стройная старушка-кобылица Кэти, — любимая всеми детьми и взрослыми Суоми последняя верховая лошадь маршала… Укрытая свисающим по копыта прозрачным крепом попоны, медленно бредёт она сама по себе по пустынной середине улицы, до земли уронив свободную отныне от уздечек и поводьев прекрасную головку… Скорбно переступая непослушными ногами и пошатываясь, то движется вперёд по ослепительно белому насту нескончаемого полотна улицы. То вплотную подойдя к катафалку потерянно останавливается на мгновения у гроба Хозяина-друга… Толпы финнов и гостей вдоль замерших улиц и площадей застывают в мёртвой тишине. Потрясённые люди глотают каждый свой ком… Глядят как Кэти, от неизбывного ГОРЯ сил не имея подтянуться к гробу, нет-нет похватывает мягкими губами заднюю станину лафета… Нежные губы липнут-пристывают к мерзлому металлу… Она медленно, испытывая невыносимую боль, со стоном – эхом повторяемым вздохом застывших толп на тротуарах — отрывает их… Снова похватывает… И плачет… Плачет… А на почтенном расстоянии, следом за нею, бесконечной лентой течёт чёрная – по белому снегу – плачущая похоронная процессия…

…По сторонам — «натянутые струны» нескончаемых серых армейских шпалер. Чёрных – его егерей… Каждый из них жизнь бы отдал… И молчащие скорбно, застывшие – тоже в чёрном — ряды горожан…

…Маршал Маннергейм со своею четвероногой подругою проходят последним парадом…

11. Человек в себе