Повесть о первом взводе

- Нуда, патрон заклинило и я пригнулся. А "мессер" по пулемету угадал, - сообразил Логунов. - Понимаешь, прямо по стволу. - Он недоверчиво покачал головой, удивляясь такому редкостному случаю. - А тот прикладом меня по голове...

Логунову было неприятно, что он растерялся от такого пустяка. Если разобраться, не ранение даже, вроде бы, дрыном ударили. А он разлегся. Нехорошо получилось!

- "Мессер" улетел? - спросил он.

- Улетел. Надо голову перевязать, - напомнил Трибунский.

- Погоди... Малюгин, ты как?

- Да ить зацепил, бродяга... - гимнастерка Малюгина была в крови, а шея укутана белоснежным бинтом. Птичкин расстарался.

- Значит жить будем. Повоюем еще.

- Повоюем, - согласился Малюгин. - Чего не повоевать.

- Голову перевязать надо, - Трибунский и бинт уже приготовил.

- Постой, - отмахнулся Логунов. Он вспомнил про Столярова... - Лейтенанта ранило. Первой очередью. Вы не видели? Может быть, Гогебошвили паникует? Посмотрите, что с лейтенантом. Я тоже сейчас...

Птичкин и Трибунский тут же исчезли из кузова. Морщась от боли, Логунов осторожно перекинул ногу через борт. Называется, дрыном ударили... А голова при каждом движении взрывается от боли, как будто там сидит хороший осколок. Медленно, в три приема, он опустился на землю.

Возле машины на спине лежал лейтенант Столяров. Гогебошвили успел принести сюда лейтенанта и стоял рядом. Голова у Столярова прострелена насквозь. Пуля вошла чуть выше лба и вышла на затылке. Лицо и гимнастерку залила запекшаяся кровь. Губы плотно сжаты, а глаза раскрыты и смотрят в небо, откуда прилетел и куда скрылся убивший его летчик.

Отвоевался лейтенант Столяров. Произошло то, во что Логунову не хотелось верить.

Логунов, Трибунский, Птичкин, Мозжилкин и Гогебошвили стояли возле тела лейтенанта. К машине собирались расчеты. Подходили, снимали пилотки. Кто-то прихрамывал, кто-то прыгал на одной ноге, и двое помогали ему. Вдали двое несли кого-то. Кажется, не одного лейтенанта Столярова потеряли они в этот день.

Голова у Логунова опять закружилась, и он неловко сел на землю. Подошел Трибунский. На этот раз не спрашивал, не предлагал: рванул обертку с индивидуального пакета и стал перевязывать сержанту голову. Логунов послушно подчинился.

- Напахал он здесь... - Птичкин снял пилотку, сунул ее в карман. - Еще кого-то достал.

Логунов обернулся. Подходили Угольников и Долотов. Несли на плащ-палатке солдата. Возле машины остановились, опустили ношу на землю, расправили плащ-палатку. На ней, вытянувшись во весь невысокий рост, лежал Огородников. Лежал тихо, не шевелился, будто по команде "смирно", которую он так не любил.

- Убили? - спросил Логунов, хотя понял уже, что нет Огородникова.

- Очередью полоснуло, вот так, - показал Угольников от левого плеча к правому бедру. - Мы с ним рядом лежали. А какой наводчик был. Другого такого нет в полку. Такая вот судьба-сука, лучших убирает.

Трибунский закончил бинтовать, и Логунов встал. К машине собрался весь взвод. Последними подошли Мозжилкин и Григоренко. Между ними, придерживая их за плечи, прыгал на одной ноге старший сержант Земсков. Логунов механически отметил: четыре человека выбыли из строя.

- Оба? - спросил, ни к кому не обращаясь, Земсков.

Ему не ответили.

- Большое несчастье, - Гогебошвили как будто очнулся. - Понимаешь, неправильно я сделал. Надо было остановить машину. Тогда лейтенант был бы живой, и Огородников тоже был бы живой.

- Почему не остановил? - устало посмотрел на шофера Угольников.

Лейтенант приказал. Сказал: "Жми, Гогебошвили, на всю железку. Быстро. В лесу спрячемся!" Я жал. Но лес слишком далеко стоял. Не успел.

- Правильно сделал, что жал, - Земсков попытался подтянуть ногу и сморщился от боли. - Если бы ты остановился, "мессер" машину разнес бы в щепу. И пушки мог бы покалечить.

- Да, матчасть разбил бы, - подтвердил его Малюгин. - Это точно.

- А прыгать на полном ходу как?! - возмутился Угольников. - Шеи мы все посворачивать могли и руки-ноги переломать. Сам теперь сидишь, ногу покалечил. Прыгуны... Цирк устроили.

- Ты думаешь, Угольников, промазал бы "мессер" в машину, если бы она стояла? - спросил Трибунский. - Представь, рубанул бы он по снарядам, что в кузове лежат. Что бы тогда осталось от взвода?

- Что-что!?. Ни хрена бы от нас не осталось, - отрубил Угольников, как будто это не он только что Гогебошвили выговаривал.

- Считай Гогебошвили, выручил ты сегодня взвод, - поддержал расстроенного шофера Земсков. - Два раза подряд от "мессера" ушел. Он прямо над головой висел, хвостом чуть кабину не задел, а ты ушел. Такое, брат, не каждому удается. Мастер.

Он снова попытался наступить на больную ногу, и опять у него не получилось.

- Что с ногой? - подошел к нему Логунов.

- Сам не пойму. Когда прыгал, подвернулась. Наступить не могу... Вывихнул, наверно. А может и сломал. Тогда совсем хреново.

С большим трудом сняли с Земскова сапог. Правая нога в щиколотке раздалась, припухла, отливала синевой. А стопа и вовсе торчала наискось. Вывих или перелом?

Птичкин осторожно ощупал ногу. Земсков закусил губу, терпел.