Повесть о печальном лемуре

Важным нынче полагаю решение загадки о наличии или отсутствии родственных связей между словами «пендель» (как «поджопник») и «пендельтюр» (насколько известно, «дверь, открывающаяся в обе стороны»). С Pendeltür-то проще некуда: латинское pendulum — маятник и немецкое tür — дверь как раз и образуют маятниковую дверь, которая впускает нас в метро и магазины и выпускает оттуда. В данном случае задачей исследователя является установление: справедливо ли считать, что нога субъекта, устремляющаяся к заднице объекта с целью дать тому пенделя, совершает именно маятниковое движение? Или следует считать «пендель» как разговорный вариант термина «пенальти» и как упомянутый «поджопник» насельниками семантического поля одной лексической единицы, восходящей к английскому penalty? M-да, придется, по-видимому, обратиться к старому другу, тезке и великому этимологу Виталику Бабенко.

А вот еще социолингвистическое наблюдение, которое показалось мне любопытным. Что-то в этой особенности русского языка сродни положению дел со словом «иномарка». Речь вот о чем. Безличные обороты, разумеется, есть во многих языках, все эти looks like, seems to be и проч., но встречаются они в русском особенно часто, причем, по наблюдениям, сейчас чаще, чем раньше. Скажем, у классиков сплошь и рядом можно встретить что-то вроде «не спится, няня...». Такого добра — «не пишется», «его убило», «мне неможется» — выше крыши. А ведь это, как и полагают люди ученые, не в пример мне, есть отражение глубоко укорененной культурной особенности народа понимать жизнь человека более зависимой не от него как активной личности, а от неких внешних сил (не я не сплю, а мне не спится, не я не пишу, а мне не пишется, не я болею, а мне неможется). То есть существует фатальная сила, которая все и определяет: не дает уснуть, мешает писать, убивает, и человек не действует по своей воле, а служит объектом приложения природных, социальных, политических сил: меня уволили (кто? — страшно подумать, просто судьба такая). Вот я для интереса подсчитал количество безличных оборотов в эссе, которое переводил, и в моем переводе. Эссе небольшое, времени на арифметику много не потребовалось. И вот, на пяти страницах английского текста встретилось четыре безличных конструкции, а на тех же пяти перевода — одиннадцать. Попалось мне похожее наблюдение в книге «Русский язык» Анны Вержбицкой, вот оно: «Богатство и разнообразие безличных конструкций русского языка показывает, что язык отражает и всячески поощряет преобладающую в русской культурной традиции тенденцию рассматривать мир как совокупность событий, не поддающихся ни человеческому контролю, ни человеческому уразумению, причем эти события, которые человек не в состоянии до конца постичь и которыми он не в состоянии полностью управлять, чаще бывают для него плохими, чем хорошими. Как и судьба». Вот именно, судьба.

Ну да ладно, хватит об этом. Итак, что вспоминалось вчера. Да просто песенки, одна за другой, без видимой связи. Гуляю с Ларсиком, а мне покоя не дают «четыре неразлучных таракана и сверчок» и веселый счетовод из Тамбова, причем являются вместе, в крепкой связке. К чему бы, думаю. И понял! Там же совершенно сходные ситуации, связанные со взрывом, этаким террористическим актом, то в городе Тамбове:

Однажды динамитом взорвали старый дом,
И вот совсем случайно он оказался в нем.
Взлетает дом на воздух, а с ним и счетовод,
Он звездочки считает и песенку поет:
Живи, пока живется,
На свете можно жить!
Покуда сердце бьется,
Нам не о чем тужить!

то в деревне у деда:

Плюнул наш дед сердито,
И, перед тем как лечь,
Взял он и динамитом
Разворотил всю печь.
Утром старик задумал
Мусор убрать в углу — а там:

Веселая компания на камешках сидит
И, распевая песенки, усами шевелит.
Ужасный взрыв перенесли как ласковый щелчок
Четыре неразлучных таракана и сверчок!

А потом пошло-поехало:

По нашей улочке
Идут три курочки,
Одная впереди,
Вторая за первóй,
А третья назади.
А я один сижу на тротуаре,
Сижу, гляжу и вижу:
По нашей улочке
Идут три курочки...

Эх, сколько раз до школы еще слышал, а не знал, что это называется рекурсивным текстом и взрослые дяди и тети пишут про это ученые книги.