Повесть о недовольном кролике

И, быстро повернувшись на жердочке, защелкал клювом и снова проскрипел:

«Скворчиха, знаешь, полетим дальше».

Взмыв вверх, он уселся на громоотводе. И там вновь завел свою длинную-предлинную песню. Ему тут же ответил другой скворец с громоотвода соседнего дома. Вместе с ними заголосил сидящий на фронтоне соседней дачи дрозд. Откуда-то с тополя к их песне присоединился четвертый, затем пятый, шестой певец… Самих певцов не было видно, лишь слышалось их пение.

Эти песни то затихали, то становились громче, сменяли друг друга, дополняли и все вместе создавали единый стройный хор. Он сливался с дыханием ветра, с шелестом листьев и голосистым пением других птиц. Музыка весеннего дня проникала всюду, и казалось, звучала во всем мире.

И вдруг в эту музыку что-то ворвалось. Какие-то посторонние звуки. И опять поющая тишина. Хруп-хруп! Снова тихо. И опять: хруп-хруп!

Петрушка перевернулась на живот, уперлась локтем в землю и стала смотреть, кто это хрустит.

Звуки шли от парника. Из салата.

Ну конечно, там сидел заяц. Это он грыз салатные листья: хруп-хруп! И хрустел капустной рассадой: хруп-хруп! А вот и молоденький листок брюквы попробовал: хруп-хруп! От листочка к листочку прыгал. Уперся передними лапками и притопнул задними, совсем тихонько. Слышали только личинки майских жуков да Петрушка, которая наблюдала за зайцем.

— Зайчик, — шепнула Петрушка, — ты чей? Наш? Иди сюда! Будь нашим гостем.

Она, конечно, шепнула это тихо, совсем неслышно. И снова внимательно стала следить за зверьком, смотреть, как он грызет листья салата, придерживая их передними лапками. Его сероватая шерстка мягко блестит, на концах ушей черная каемочка, карие глаза так и сверкают. Петрушке тоже захотелось иметь такие пуговки-глаза, такие смешные длинные уши и белый, торчащий, как перо, хвост.

Она так увлеклась, что не заметила второго зайчишку. Он вдруг появился откуда-то. И уселся недалеко от первого. И походил он на первого как две капли воды.

Его подвижная мордочка искала в траве клевер. Петрушка заметила длинные узкие зубы. Они жадно грызли листики клевера и травинки. Травинки исчезали молниеносно, словно их поглощал ткацкий станок.

Второй заяц заметил первого, увидел чужака, и, конечно, ему захотелось попробовать тот салат, что грыз другой. Наверняка та еда получше! И даже его нос, казалось, говорил об этом. Ведь многим кажется лучше то, что есть у другого.

Зайчишка подскакал и быстро принялся за салатный лист с другого конца. Первый позволил ему грызть, но лист не уступил. Так они и грызли один лист, двигая мордочками. Наконец их мордочки столкнулись и тогда… тогда усы у них встали дыбом, короткие лапки замолотили, словно кулаки завзятых борцов. Они били друг дружку по голове и наконец оба привстали на задние лапки и тут же упали на траву. Потом опять оторвались от земли и на какой-то Миг слились в сплошной клубок, не переставая колотить друг друга лапками.

Заячий пух долетал даже до Петрушки. Девчушка не на шутку испугалась. Мигом вскочила на ноги и захлопала ладошками:

— Остановитесь! Перестаньте!

И зайцы вдруг действительно перестали драться. Встали на все четыре лапки, кинулись наутек и скрылись так быстро, что Петрушка даже не заметила, в какую сторону. Словно их ветром сдуло.

С легким сердцем Петрушка рассталась с этим зрелищем и вновь вернулась к своим детям. Ведь они уже давно ждали ее.

Петрушкины дети лежали в кукольной коляске.

Их было трое. Большая тряпичная кукла Юлинка, голыш Вит и мрачный паяц Байяя. У него были длинные руки в черном, длиннющие ноги в черных штанинах, и только белый воротник выделялся на его печальной фигуре. Зато воротник был весь в сборку и такой широкий, что голова еле виднелась.

Юлинка была послушной. Она никогда не сердила свою маму Петрушку. А Вит, тому только бы и плескаться в воде.

— Да уйди же ты от ведра! — выговаривала ему Петрушка. — И так весь мокрый! Только утром я надела тебе платье, чистое и глаженое. Слышишь, что я тебе говорю? Посмотри на Юлинку, она вся так и блестит. — И продолжала дальше: — А из водопроводного крана опять капает, не можешь его закрыть? Силы у тебя нет? Тогда с краном не играют, кран не игрушка для детей! Воды уйдет много, и водопроводчики будут ругаться! Вот мы и дома!

Петрушка с коляской доехала до кучи песка, огражденной низенькой кирпичной кладкой. Вокруг кустарник, один куст уже покрылся цветами. Казалось, множество бабочек, раскрашенных во все цвета радуги, уселись на нем и принимали солнечные ванны. Это цвела гортензия.

Солнце так и жарило. Но Петрушке все было нипочем.

— Ну вот, у нас хорошо натоплено, жару много, значит, караваи удадутся! — разговаривала Петрушка с куклами. — Садитесь все на скамейку и будьте послушными. У меня нет времени.

И она посадила Байяю, Юлинку и Вита на кирпичи. Это были действительно хорошо воспитанные дети. Слушались с одного слова.

Караваи получились на славу. Уже несколько караваев испекла Петрушка. Вот они выстроились в два ряда. Петрушка даже устала. И только она, довольная собой, стала любоваться ими, как появился откуда-то ботинок Борека и растоптал их.