Повесть о настоящем Шарике

– Знаешь, иногда мы зависим от плюсов этой самой работы: близко к дому, зарплата, премии, опять же, детей надо кормить.

– Согласен. С этим приходится жить. И работа, будь она проклята, не всегда самая интересная, то есть совсем не та, о которой ты грезил в детстве. Ну, так как вчера ты свою спину спасала?

– Кое-как доработав, поплелась домой, на диван, к компьютеру, только не тут-то было. Только я расслабилась, заныл ребёнок, у него резались зубки. И моя спина – вслед за ним, будто это была эпидемия. Чувствую, невмоготу, старшей оставила сына и, словно жертва за утешением, по обочине жизни – к доктору. «На что жалуетесь?» Я ему: «Разве не видно, не разогнуться мне. У меня позвоночник болит». Врач велел снять одежду, прощупал, внимательно осмотрел. Потом глянул на меня поверх очков и в недоумении вздохнул: «Как он может болеть, вы же беспозвоночная…».

– Ещё бы добавил – тварь, – засмеялся Шарик. – Врачи, они такие. Они же к нам как к механизмам относятся. Мы к ним как на ТО ходим.

– А что такое ТО? – почесала себе ухо Муха.

– Техническое обслуживание. А что они, доктора, могут по большому счёту сделать, если кузова, крась не крась, стареют, детали изнашиваются, а запчастей нет? Так, на смазке из силы воли бежим по дороге жизни, пока есть порох, а когда он кончается, сбавляем ход и принимаем вправо на обочину жизни.

– По обочине я не могу, там же люди, они меня бесят, – стала всматриваться вслед за мной в серое небо Муха.

– Ну мало ли кто кого бесит, я тоже ими не очень доволен.

– Я же ещё на той неделе у стоматолога была, – блеснула белизной клыков Муха. – Так прижала зубная боль, что сил никаких не было. Забежала в зубной кабинет. Так вот мне там усатый в халате: «У вас денег хватит?» Я по привычке в ответ зарычала: «С чего вы решили, что я без копейки?» – «По вашему внешнему виду заметно – живёте жизнью собачьей». Это к теме обочины, – добавила Муха.

– Что ты?

– Что-что? Я, как всякая мудрая женщина, сдержалась, надо же было зуб вылечить.

Потом, пытаясь сгладить свою вину размягчился: «Анестезия нужна?» – «Прибереги для себя», – улыбнулась ему. Когда он меня засанировал, я его так облаяла!

– А он что?

– Назвал меня сукой. Но я-то на правду не обижаюсь. Потом врач усы покрутил свои: «Говорил же, надо было лечить вас с анестезией».

* * *

Я сидел голый, на тёплой кухне, расточительно выливая в череп чай, усаживая табак в лёгких. Время от времени отрываясь от компьютера, я наблюдал за дымом, чувствуя как в воздухе хаотично снуют печатные буквы, воздух забит откровениями. Кумар разворачивается в одну большую строку, дым не рассеивается, просто его поедает прозрачность. Читаю очередное письмо, от другой подруги. Они как затяжки, но слова – всё те же «я тебя не люблю».

– Что ты скажешь на это? – погладил я Тома, который тоже лез в компьютер.

– Если ты про любовь к тебе из последнего письма, то я нет, – улыбнулся он. – А ты?

– И я нет, – не хотел я обманывать пустоту. – Сердце моё уже занято.

– Кем? – поинтересовался кот.

– Есть одна, сейчас покажу, – нашёл я на экране её фото.

– Она же замужем! – мяукнул Том.

– Откуда ты знаешь?

– Ухоженная, – посмотрел неодобрительно на мою шевелюру. – Я понимаю, что связи с замужними женщинами имеют свои преимущества и считаются предпочтительней. При условии, что с совестью договор подписан.

– Я встречаюсь с ней по любви.

– Давно?

– Уже несколько дней.

– Где?

– В Интернете.

– А-а-а.

– Никто никому не должен. Никто не должен никого делать счастливым, целую вечность.

– Да. Это большая проблема семейных, – многозначительно поднял хвост Том. – Короче, ты влюблён?

– Да. Пожалуй!

– Пожалуй, я тебе расскажу одну свою историю, когда одним жарким летом, я несколько дней перекрикивался с одной дамой в ночи, она жила в доме напротив, и всё было на мази. Почти что договорились о встрече, я уже фантазировал, как это будет, и где. Вот здесь мне, дураку, придержать бы коня, наступать помедленней.

– А что случилось? – оторвался я от экрана.

– Супруги – одна сатана, вся эта перекличка велась её мужем.

* * *

– Ты что будешь пить? – вынюхивала Муха.

– Мне всё равно, только не молоко, – разглядывал я её собачье жилище.

– Чай?

– У нас к чаю есть что-нибудь?

– Да. Чашки.

– Это всё?

– Есть и покрепче, – пододвинула она мне носом свою миску.

– Что это? – сунул я свой нос в чужую посуду.

– Пей, не отравишься. Это домашнее.

– Это для тебя оно домашнее, потому что ты у себя дома, – вылакал я половину жидкости. – А когда у вас старт намечен?

– На конец месяца, если всё будет идти по плану. Что-то не клеится у нас со Стрелкой. Она же из породистых, нос задирает. Хотя и носа-то у неё совсем нет, даже не представляю, как живут мопсы без носа. Нос для собаки – что рука для человека, – шмыгнула она своим мощным шнобелем.

«Да, нос у тебя что надо! Как только Бобику удавалось с тобой без травм целоваться, ума не приложу. Может, от этого и сбёг. Хотя я и сам через это прошёл», – подумал Шарик про себя и добавил вслух: