Повесть о красном Дундиче

Нефтеперерабатывающий завод Фейгельсона, как его продолжали называть по имени прежнего хозяина, находился на северной окраине Царицына. Из оставшихся запасов нефти рабочие делали мазут. В самом начале осени командование фронта попросило рабочий Совет наладить производство бензина. И сейчас Ворошилов решил проверить, как идут дела.

Когда его коренастая фигура в черной кожанке, перепоясанной ремнями, выросла в дверном проеме, рабочие подумали, что командарм приехал просить еще добровольцев на фронт. Но Климент Ефремович сказал, что вчерашнее наступление белых сорвалось и у Красной Армии есть передышка. Но не больше двух дней.

— Дайте нам неделю, — попросил за всех молодой инженер, единственный специалист, который остался на заводе из прежних технократов.

— Если удастся одна наша операция, я дам вам неделю, — сказал командарм. — Но если нет, то я приехал просить вас, товарищи, закончить монтаж завтра, и не позже. Иначе ни один аэроплан не поднимется в воздух и ни один броневик не выйдет с базы. И тогда господин Краснов не остановится ни перед чем…

Тягучее молчание повисло вместе с табачным дымом в директорском кабинете. Рабочие получили все, что мог дать заводу осажденный город для возведения колонн, — прокат, трубы, дополнительный паек. Были обговорены сроки — первый пуд бензина фронт получит к Новому году. До Нового года еще полтора месяца. Монтаж в основном закончен. Если штаб подбросит еще человек тридцать, к утру, пожалуй, закончат наладку крекинга. Бензин пойдет. Правда, за качество трудно поручиться, но моторы на нем работать будут. Так изложил существо дела молодой инженер. Члены рабочего Совета лишь изредка дополняли его размышления подробностями, согласными кивками и однозначными «ага», «так-так».

Вышли из конторы, поплотнее застегнулись, подтянули ремни, поглубже надвинули шапки, фуражки. Миновали цеха, подошли к глубокому оврагу. Здесь монтировались металлические колонны, примитивные аппараты крекинга. Объяснили командарму, что сделано это в целях безопасности. Во-первых, подальше от цехов на случай взрыва, и, во-вторых, чтобы десятиметровые колонны не бросались в глаза и противник не разбомбил их. На дне оврага горели костры. Возле огня рабочие отогревали руки.

Но жидкой деревянной лестнице спустились в овраг. Ворошилов направился к первой группе, поздоровался, попросил подойти поближе остальных. Прежде чем начать разговор, внимательно поглядел на лица, одежду. Подсвеченные неровными вспышками костра, и без того худые лица казались высеченными из камня. Подумалось: может, и не следует ничего говорить. И так видно, как живется-можется этим людям. Решился: следует. Ведь если они не дадут завтра бензин, техника встанет. Значит, где-то оголится участок фронта. В него может ворваться враг. Дальше командарм не хотел дорисовывать воображаемую картину.

— Товарищи! Положение на фронте остается крайне напряженным, — заговорил Климент Ефремович, обращаясь к окружившим костер рабочим. Они это знали без него. Поэтому ничем не выказали своей тревоги. — Сегодня мы отбили оголтелую атаку красновцев. Но это не может нас успокаивать. Вот кровавый атаман Краснов, — он потряс над головой листком, — обращается, к вам с предложением. Или вы немедленно сдаете город на милость победителей, или не будет пощады ни старым, ни малым.

Рабочие, отойдя от костра, плотнее окружили командарма: они читали эти листки, подброшенные лазутчиками. Но не очень верили в силу белоказачьего атамана. Теперь эта угроза, произнесенная красным командармом, встревожила их. Что нужно сделать, чтобы не допустить белых в город? Взять оружие и пойти на передовую? Они готовы. Наверно, за этим и приехал знаменитый Клим Ворошилов?

— Нет, товарищи, — поднял руку командарм. — Я не зову вас в окопы. Больше того, я распорядился прислать вам в помощь еще тридцать слесарей. Фронту нужен бензин. Я знаю, вы работаете не покладая рук. Но времени для монтажа больше нет. Необходимо завершить его к утру, чтобы завтра наша техника получила бензин. На вас сегодня смотрит весь революционный Царицын! Только вы, ваш титанический труд спасут город от поругания!

Из нестройного гула голосов Ворошилов понял: рабочие готовы на все.

— Спасибо, товарищи! — громче обычного сказал растроганный командарм. — Сам рабочий, я хорошо знаю цену рабочему слову. Другого ответа не ожидал. Так и доложу штабу фронта.

Вместе с рассветом к Ворошилову пришла первая тревожная весть: бронедивизион, ушедший ночью на Воропоново, не вернулся. Прорвавшиеся туда два эскадрона не обнаружили броневики ни на станции, ни в поселке. Не увидели конники на путях и заветные цистерны. «На мякине провели, — с горечью думал командарм, вспоминая, с какой готовностью поверил Дундич пленным. — Эх, горячая голова! Теперь мало того что потеряем броневики, черт с ними. Таких людей недосчитаемся».