Повесть о хлорелле

Свиридов, подавленный тревожным чувством, не оставлявшим его, с трудом понимал, что говорит Александра Александровна. Откуда, казалось бы, это смятение, предчувствие чего-то неотвратимого? Не смешно ли тревожиться? Что может его ждать — упреки, недовольство, обидные замечания доброго старого друга? Не исходит ли эта тревога от больного сердца? Тогда лучше помолчать или заговорить на другую тему? Он хотел отмолчаться, но, заметив, что Лев Яковлевич с интересом слушает Александру Александровну, сказал:

— Я полагал, что вы хотели мне сообщить нечто важное. Может быть, с этого и начнем?

— Вы правы, — согласилась она. — Когда мы говорили о психике ваших противников, я указала, что вы но можете не считаться с ней. Сейчас мне показалось, что я нашла нечто такое, что примирит вас с ними. Решение одинаково приемлемо для вас и для них. — Она некоторое время помолчала и, как человек, которому предстоит взять крутую вершину, глубоко вздохнула. — Человечество, как вы знаете, переживает острый недостаток в белковой пище, — продолжала она, — по мере роста населения нужда эта вряд ли уменьшится. Не посвятить ли вам хлореллу гуманной цели, утолить этот голод, послужить нашему сегодня без ущерба для далекого будущего? Том временем наша водоросль будет улучшена и люди привыкнут ею питаться. Отцы и дети повоюют с непривычной пищей, а внуки примут ее как должное. Мы ведь едим не то, что любим, а то, что упрочилось на нашем столе… Никто после этого не упрекнет нас, что мы ради будущего пренебрегаем настоящим, фантазию предпочитаем подлинной науке… Не спешите только с ответом, прошу вас, — умоляюще взглянув на него, проговорила она. Прежняя невозмутимость оставила ее, она снова была такой, какой он знал ее много лет, — мягкой, ласковой и уступчивой. — Соглашаясь со мной, вы ничем не поступаетесь, — взволнованным шепотом продолжала она, — кроме формулировки… Вы поможете мне и многим другим добывать белки в рыбных и животноводческих хозяйствах.

Так вот она чем собиралась его удивить! Как наши сердца порой недогадливы. Стоило ли беспокоить себя и других, чтобы повторить то, что давно известно. Никому другому Свиридов не простил бы причиненных ему огорчений, ни тем более вмешательства в его дела. Удивительно только, почему эти советы, не столь уж новые и оригинальные, сейчас показались ему и разумными и логичными? Он не станет с ней спорить и объясняться, пусть Лев Яковлевич это сделает, у него и сил и терпения больше. Притом же арбитру она не станет возражать.

— Что вы думаете об этом предложении? — с ободряющей интонацией и поощрительным кивком головы спросил Свиридов. — Можем ли мы его принять?

На Льва Яковлевича можно положиться, он рассеет ее иллюзии с первого слова.

Золотарев немного подумал и, обращаясь к Александре Александровне, сказал:

— Я хотел бы еще немного вас послушать.

Самсон Данилович согласился и жестом пригласил ее продолжать разговор.

— Я право не знаю, что еще сказать, — напряженно подыскивая ответ, неуверенно проговорила она. — Если только добавить, что новое положение даст нам много друзей и поможет продолжать исследования. О наших работах сейчас знают немногие, зато, по мере того как рыбоводы, животноводы, тысячи тружеников и специалистов ознакомятся с хлореллой, они станут нашей опорой. С такими помощниками мы многого добьемся.

По мере того как Лев Яковлевич слушал ее, выражение его лица становилось все более напряженным и складки густо покрывали лоб. По всему было видно, что ему предстоит сказать нечто такое, чему он сам не рад.

— Простите меня, Самсон Данилович, но я буду откровенен, — овладев собой, уверенно проговорил Золотарев. — Выступая против планов директора филиала, я, как вам известно, не был против использования хлореллы в наших хозяйствах. Только опасение, что реконструкция завода скомпрометирует полезное дело, вынудило меня на этот шаг. Хлорелла может и должна служить практическим нуждам страны. Особенно сейчас, когда в белке такой острый недостаток.

Свиридов, который не ждал такого ответа, с досадой пожал плечами.

— Странно, что вы оба одновременно оказались чувствительными к белку.

— Кроме нас, это почувствовал весь мир, — рассудительно ответил Золотарев. — Я согласен также с тем, что нам нужны друзья не только из среды ученых, но и в народе. Докажите сельскому населению, что оно грошовыми затратами сможет иметь вдоволь рыбы, что для этого достаточно отвести из речки воду в три небольших пруда — в одном выращивать хлореллу, в другом этой хлореллой плодить рачков, а в третьем — рачками кормить рыбу — и недовольство ученых потонет в многомиллионных голосах наших друзей. Как им не поддержать нас, ведь мы им приносим изобилие! Они весной запускают крошечную рыбешку в двадцать граммов, а осенью извлекают рыбину в восемьсот, набирают с гектара до трех тонн добра… Всюду, где есть речушка или другой источник воды, будет рыба, и тысячи людей будут обогащать пас своим опытом.

Александра Александровна порывисто встала и пожала руку Золотареву: