Повесть о детстве (Художник Р. Гершаник)

— Надо, чтоб тебя положили на верхнюю полку, — вздыхая, говорит бабушка. — И чтоб ты не толкался среди людей. А то бог знает чего наберешь!

— Я не буду толкаться, — охотно соглашается Сема.

Но бабушка не слышит его.

— И, если будет открыто окно, не высовывай голову. И, когда будет остановка, не выскакивай первым. И папе скажи, — тихо добавляет бабушка, — что я этого не хотела.

Сема становится позади дедушки и ласково гладит его по лысине. Бабушка смотрит на обоих и говорит с досадой:

— Теперь можете целоваться! Конечно, что вам? Что вам? Я должна ходить одна со своим горем!..

* * *

Рано утром на берегу Чернушки встретился Сема с Шерой. На плечи он взвалил котомку, в длинных, широких рукавах шинели терялись руки, старый, немного большой картуз лез на глаза. Под рубашкой, прижавшись к груди, лежал уже потеплевший пакет комиссара.

— Сядем здесь, — тихо сказала Шера, и они опустились на землю. — Так ты едешь?

— Еду.

— Ты рад?

— Очень! — воскликнул Сема и обнял ее за плечо. — Ты же понимаешь, Шера. Я один еду! Один!

— Я ничего не понимаю, — повторила Шера и заплакала. Всхлипывая, кусая нижнюю губу, отбрасывая падающие на лоб волосы, она смотрела на Сему долгим, внимательным и печальным взглядом. — Раньше я просыпалась и знала, что я увижу Сему. Ты не смейся! — испуганно сказала она. — А теперь что? Я так привыкла, Сема… — Шера опять заплакала. Плечи ее вздрагивали.

Сема растерянно смотрел на нее и не знал, что делать, что сказать. Он гладил робкими, непривычными руками ее голову и плечи и потом, нагнувшись, поцеловал ее черные, вкусно пахнущие волосы.

— Ты добрая, Шера, — смущенно сказал он. — Волосы у тебя мягкие. Вот посмотри сама.

Он расплел снизу тяжелую косу и перебросил ее через голову Шеры. Волосы рассыпались и закрыли лицо.

— Я тебя не вижу теперь! — засмеялся он.

Но Шера каким-то особенным движением, какое бывает у женщин, моющих голову, разделила надвое сбежавшие вниз волосы, и Сема увидел покрасневшие от слез глаза, большие и тихие, как озера.

— Ты уже не плачешь? — спросил он.

— Нет, Сема.

Она быстро причесалась, ловко вскидывая руки. Черные шпилечки лежали у нее на коленях, на юбке, она брала две сразу, одну зажимала в зубах, другой закалывала волосы.

— Вот я и готова. Видишь, какая прическа?

— Нет, лучше с косой, — нерешительно сказал Сема.

Шера засмеялась и, вдруг вспомнив что-то, оглянулась вокруг себя. Рядом с ней лежал маленький узелок.

— Это, Сема, тебе! — Она развязала платочек и протянула Семе две тряпочки.

— Что это? — удивился он.

— Это фланелька. Заверни ноги. Сними ботинки и заверни ноги. Будет тепло. Сделай это сейчас. Я отвернусь.

Сема покорно снял ботинки и обтянул ноги фланелевыми тряпочками.

— Тепло? — улыбаясь, спросила Шера.

— Тепло, только тесно.

— Ничего! — успокоила его Шера. — Теперь возьми это и надень на шею. — Она положила ему в руки мешочек на шнурке. — На шею, на шею!

— А что в нем? — недоумевая, спросил Сема.

— Это нафталин, Сема. Доктор сказал: против тифа.

Опять губы ее задрожали и слезы подошли к глазам. Сема протянул Шере обе руки, и они поднялись.

— Пора, — тихо сказал Сема. — И не надо этого. Не на год!

С горки вниз, к берегу, бежал Пейся. Он остановился возле них, запыхавшийся и побледневший.

— Бежал, — тяжело дыша, сказал он, — боялся опоздать… — Он молча посмотрел на Шеру и улыбнулся: — А ты уже здесь… Слушайте, Сема, — заговорил он вдруг торжественно, — если вам понадобится шафер со стороны жениха, так я готов!

Шера засмеялась и, пригладив волосы, завязала косынку.

— Да, — уже отдохнул, — с азартом продолжал Пейся, — я готов подвести вас к венцу. У меня была такая история…

— У тебя всё истории! — улыбнулся Сема.

— Я был бы рад, чтоб эти истории не разлюбили меня, — вздохнув, ответил Пейся, — чтоб не успевала появиться одна, как уже другая толкала ее в спину.

— Закрой шею, Сема, — тихо сказала Шера.

— Да, мне пора, — повторил Сема и поправил котомку на спине.

— Одну минутку! — Пейся взял Сему под руку и отвел его в сторону. — Я тебе принес железу. — Он протянул удивленному Семе тяжелый кусок ржавого железа. — Пусть будет в кармане! Если что — ударяешь между глаз. Мне отец говорил, как убивают быков. Раз — и готово!

Сема спрятал «железу» в карман, посмотрел на разгоряченного Пейсю и впервые за долгие годы дружбы притянул его к себе и обнял:

— Будь здоров, Пейся!

— Будь здоров, Сема, — тихо ответил Пейся и опустил глаза. — Иди прощайся с ней! Я ничего не вижу…

…Через час проснулись в домах люди. С шумом отворялись ставни, падали, сбивая со стен штукатурку, тяжелые прогоны — новый день пришел в местечко. Сема был уже далеко. На высокой арбе трясся курьер комиссара. Он лежал, подложив котомку под голову, и смотрел на далекое серое небо. Медленно плыли за ним стаи густых темных туч — одни они, поднявшись с рассветом, провожали на станцию Сему.

В ПУТЬ!..