Повесть и рассказы из сборника «Современная эротическая проза»

Этим способом девушки любили упражняться и днём, при ясном солнечном свете и благосклонном к их занятиям небе, где-нибудь в уединённом тенистом месте на речном берегу, на лесной поляне или даже — просто в густой траве на ещё некошеном лугу. Весело и удобно! Савраска всегда наготове…

ВЕЧЕР ТРЕТИЙ

В глубине души (или же тела?!) мне больше других нравились варианты игр с завязанными глазами: в них было больше непредсказуемости и находилось достаточно места для творческих поисков.

…Я вошёл. Сегодня мне как раз завязали глаза, и сделала это почти как всегда Надежда, — прочно и основательно. Стало быть, предстоял один из слепых вариантов игры «Вход открыт». Только в этом виде гвоздь программы заключался в том, что уже описанные ранее действия надо было производить наощупь, наугад, под некой маской, не зная, что попадется под руку…

Две разновидности игры в сексуальную «Угадайку» назывались одинаково: «Поймай меня» и отличались только стартовыми позами участниц забега.

Я, привычно нащупав косяк двери, вошёл в комнату и подойдя к топчану, осторожно протянул руки, чтобы разведать положение тел…

Три девицы под окном… ну вот, опять вмешивается среднее образование! Три куницы стояли «воронкой кверху»… И мне, контактируя только самыми интимными частями, — касаться любых других мест категорически воспрещалось! — входя в каждую норку по очереди, надо было в результате определить всех участниц, и в особенности ту, на которую придется мой финиш.

Надежду в этой позе я ощутил почти сразу же, на втором цикле, — опять по тому, как она ласково и неотвратимо сжала внутри мой разгорячённый толкач.

Танюра меня опередила: вздрогнула при очередном толчке, слабо и коротко простонала сквозь зубы, — она вообще кончала быстро.

А я опять разрядился, словно выстрелил из ружья внутрь, преодолевая и провоцируя спазмы надиной кунички…

Что же, справедливо. Молодость и мастерство!

И до сих пор, кстати сказать, меня интересует вопрос: почему мои искушённые в плотских соитиях дамы ограничивались только мною? Почему не прибегали к, так сказать, дополнительным услугам других партнёров, которые всегда находились под рукой? Один из вариантов возможного ответа, честно признаюсь, льстит моему самолюбию: воображения на подобные игры хватило бы далеко не у всех!

Когда я вспоминаю давние годы моей послевоенной юности, я с удивлением ощущаю, что в те скудные, полуголодные времена количество солнечных дней было неизмеримо большим, чем в моей последующей взрослой жизни… Конечно, я догадываюсь, что это противоречит логике и даже закономерностям приблизительной науки, именуемой метеорологией, но тем не менее, — по тонким законам душевного восприятия это именно так!

И только гораздо позднее я понял, что в моём реальном владении находился самый типичный гарем, который в действительности (только в мире иной морали!) является делом совершенно обыденным для правоверного мусульманина…

Тогда Надежда (забудем на время о славянском смысле её имени!), называйся она им с почтительным титулованием «ханум» или «байбиче», — вполне подходила бы на руководящую роль старшей жены…

Но всё же — каким-то необъяснимым тонким чутьём зверёнышей, включённых в природу, мы понимали, ощущали, чуяли, — что о наших вольных занятиях любовью не следует говорить никому.

Ни-ко-му!

Самое смешное заключалось в том, что Надежда была комсоргом класса, да и мы трое уже носили, так сказать, в карманах комсомольские билеты, ходили на соответствующие собрания и прорабатывали образ неуёмного революционного фанатика Павки Корчагина.