Повесить вас могут только раз

На столике подле кровати стоял стакан с водой. Спейд плеснул старику в лицо и, когда веки его снова дрогнули, склонился, прошептав ему в самое ухо:

— Кто это сделал?

Трепещущие веки приподнялись, под ними показались налитые кровью серые глаза. Старик с трудом промычал, снова схватившись за горло:

— Он… Я его… — И закашлялся.

Спейд нетерпеливо нахмурился и настойчиво спросил, почти касаясь губами уха старика:

— Куда он скрылся?

Тощая рука слабо махнула в сторону задней части дома и обессиленно упала на постель.

В коридоре возле мертвой женщины стояли, кроме Уоллеса, дворецкий с двумя напуганными служанками.

— Кто это сделал? — спросил их Спейд.

Они тупо уставились на него.

— Присмотрите за стариком, — прорычал Спейд и ринулся по коридору.

В конце коридора была дверь, ведущая на черную лестницу. Спейд спустился на два пролета и прошел через кладовую в кухню. Никто не встретился ему на пути. Кухонная дверь была закрыта, но не заперта. Спейд пересек узкий задний дворик и подошел к воротам — закрытым, но тоже не запертым. Спейд отворил их. На узкой аллее не было ни души.

Он вздохнул, закрыл ворота и вернулся в дом.

Спейд лениво развалился в глубоком кожаном кресле в комнате, расположенной на втором этаже со стороны фасада дома Уоллеса Биннетта. Комната была уставлена книжными полками и ярко освещена. За окошком чернела тьма, чуть разбавленная далекими уличными фонарями.

Напротив Спейда в другом кожаном кресле развалился сержант-детектив Полхауз — небрежно побритый верзила в черном костюме, давно не знававшем утюга; лейтенант Данди — не такой крупный, но крепко сбитый, с квадратным лицом — стоял, расставив ноги и чуть вытянув вперед шею, посреди комнаты.

Спейд говорил:

— …и врач разрешил мне потолковать со стариканом всего пару минут. Можем попробовать еще раз, когда он отдохнет, но, похоже, старик знает не так уж много. Он задремал и проснулся оттого, что кто-то схватил его за горло. Бедняга успел всего одним глазком взглянуть на своего душителя. Говорит, тот был здоровый, смуглый, небритый, в мягкой шляпе, надвинутой на глаза. В общем, вылитый Том, — Спейд кивнул в сторону Полхауза.

Сержант-детектив хихикнул, но Данди резко бросил:

— Продолжай.

Спейд усмехнулся и продолжил:

— Короче, старикан почти отдает концы и вдруг слышит вопль миссис Биннетт. Руки отпускают его горло, потом он слышит выстрел и, прежде чем отключиться, успевает заметить, как душитель бежит к черной лестнице, а миссис Биннетт падает на пол. Он говорит, что никогда не видел этого парня раньше.

— Пуля какого калибра? — спросил Данди.

— Тридцать восьмого. Никто в доме толком ничего не знает. Уоллес со своей свояченицей Джойс Корт были в ее комнате, как они говорят, и когда выбежали в коридор, то никого, кроме убитой, не увидели. Правда, им почудилось, будто они слышали на лестнице чьи-то шаги — я имею в виду, на черной лестнице.

Дворецкий — его зовут Джарби — по его словам, был в этой самой комнате, когда услыхал крик и выстрел. Горничная Айрин Келли говорит, что была внизу, на первом этаже. Повариха Маргарет Финн сидела в своей комнате на третьем этаже в задней части дома и вообще ничего не слышала — по крайней мере, так она говорит. А все остальные говорят, что она глуха как тетерев. Задняя дверь и ворота не были заперты, но все говорят, что их вообще никогда не запирали. И все в один голос твердят, что не были в то время ни на кухне, ни в заднем дворике. — Спейд развел руками. — Я выложил вам все как на духу.

Данди покачал головой.

— Не совсем, — сказал он. — Как ты здесь оказался?

Спейд внезапно просиял:

— А может, это мой клиент ее кокнул? Айра Биннетт, кузен Уоллеса. Ты его знаешь?

Данди опять покачал головой, подозрительно глядя на Спейда холодными голубыми глазами.

— Он сан-францисский адвокат, — пояснил Спейд. — Весьма уважаемая личность. Пару дней назад он пришел ко мне и стал рассказывать про своего дядюшку, старого скупердяя и мошенника, изрядно потрепанного жизнью. Дядюшка был в семье паршивой овцой и давно уже не давал о себе знать. И вдруг месяцев шесть или восемь назад он объявился, весь из себя больной и несчастный — хотя далеко не нищий, поскольку ему удалось загрести кучу денег в Австралии, — и заявил, что хочет провести остаток дней своих с единственными оставшимися в живых родственниками, то есть с пленниками Уоллесом и Айрой.

Они ничего не имели против. «Единственные оставшиеся в живых родственники» на их языке означает «единственные наследники». Но мало-помалу племяннички смекнули, что «единственный наследник» звучит лучше, чем «пара наследников» — как минимум вдвое лучше, — и начали склонять старика каждый на свою сторону. По крайней мере, Айра обвинил в этом кузена, но я бы не удивился, если бы Уоллес сказал то же самое об Айре, хотя из них двоих Уоллес пожалуй, покруче будет. В общем, племянники разругались, а дядя Тим, живший тогда у Айры, перебрался сюда. Это произошло два месяца назад, и с тех пор Айра ни разу не виделся с дядюшкой, даже по телефону или по почте не мог с ним связаться.