Повенчанный честью (Записки и размышления о генерале А.М. Каледине)

В результате этого все наши преимущества над противником, в основном – в живой силе, сходили на нет.

И здесь Каледин проявил свои лучшие качества современного военачальника – он, только со своей армией, без поддержки корпусов соседей – ещё более полумесяца сдерживал натиск преобладающих сил противника – без снарядов, без патронов, только на вере людей в своего командующего.

***

Каледин властной рукой еле сдерживал своего жеребца, всего мокрого. А в паху – даже в пене.

Бешеная скачка не остудила его кровь, и он не вошёл, а ворвался в кабинет Брусилова:

– Ваше Высокопревосходительство!

Моя армия сделала всё, что могла и даже больше. Всё, что было в человеческих силах, мы свершили. Больше держаться против преобладающих сил противника нет никакой возможности. Особенно, если тебе не дают поднять голову от огня артиллерии и пулемётов.

Голос его звенел от отчаяния и возмущения:

– Прикажите армиям Лечицкого и Щербакова наступать. Пусть отвлекут на себя противника, и мы одним ударом, я верю в своих людей, опрокинем врага, и на его плечах ворвёмся в границы Германии. Особенно – если Вы, Ваше Высокопревосходительство, усилите армию хотя бы двумя-тремя свежими дивизиями.

Растерянный и бледный Брусилов, всегда умеющий держать себя в руках, пребывал в полной растерянности:

– Алексей Максимович, голубчик, Вы не знаете всей пропасти в положении дел в армиях Ваших коллег.

Убыль по личному составу у них составляет более, нежели пятьдесят процентов. Снарядов нет вообще, патронов – по полторы обоймы на винтовку. Полностью расстроена кавалерия, лошади выбились из сил, нет фуражу.

Само страшное, Алексей Максимович, в полках – осталось в живых по три-четыре офицера. Многие полки я вынужденно вверил под начало поручикам.

Тяжело вздохнув, сел напротив Каледина за приставной столик, и с болью в голосе сказал:

– Алексей Максимович!

Я очень дорожу Вашим мнением, поэтому не думайте, что я за всем происходящим наблюдаю молча и беспристрастно.

Я потребовал от Государя, при личной аудиенции, отлучения меня от должности Главнокомандующего, ежели не будут поддержаны войска фронта.

Он вскочил и даже забегал по кабинету:

– Это же чёрт его знает, но успех фронта не был поддержан соседними фронтами. Ежели бы Эверт и Рузский поддержали наше наступление – Германия и Австро-Венгрия были бы повержены.

Он ударил кулаком по столу, что было совсем для него несвойственно, и горестно заключил:

– Не мне, России нужна была эта победа. Только в результате её можно было избежать потрясений в стране. А они грядут.

И теперь, дорогой Алексей Максимович, революции не избежать.

Слишком велико недовольство правящим режимом в стране. Нарастает голод. А кормильцами – мы завалили всю Европу, до Салоник включительно.

– Поэтому, Ваше Высокопревосходительство, – неожиданно для Каледина произнёс Брусилов, – господин генерал от кавалерии…

Каледин как-то даже злобно перебил своего Главнокомандующего:

– Вы забылись, Ваше Высокопревосходительство, в этом чине пребываете Вы, а я – генерал-лейтенант. И до чинов ли сегодня? Россия гибнет, а мы о чинах будем печаловаться?

Брусилов тепло положил руку на плечо Каледину, и протянул ему золотые погоны, без звёзд, с вензелем « Н» и короной.

– Нет, Ваше Высокопревосходительство, я ничего не придумал, и Вы не считайте, что Ваш Главнокомандующий утратил здравый рассудок.

Указом Государя Вам присвоен этот высокий чин, и, я думаю – вполне заслуженно. Кроме того, досточтимый Алексей Максимович, вы удостоены ордена Святого Георгия III степени.

Позвольте, уважаемый Алексей Максимович, вручить Вам, по поручению Государя, этот полководческий орден.

И, простите своего Главнокомандующего, Алексей Максимович, что он не Господь Бог и не смог свершить невозможное.

Тут же посуровел и уже тоном приказа довершил:

– Приказываю Вам, Ваше Высокопревосходительство, начать отход, и отвести армию на прежние, до прорыва, позиции.

Я, Алексей Максимович, сделаю всё возможное, чтобы облегчить участь армии. Последними силами, армии Лечицкого и Щербакова, нанесут согласованные удары в определённое Вами время, отвлекут на себя силы противника. Воспользуйтесь этим – и отводите армию.

Постарев на годы, возвращался Каледин в свой штаб.

Ни высокие отличия, ни орден – не грели душу. Что они значили, когда его звёздный миг, его главное дело жизни, разрушилось на глазах.

«Преступники, негодяи, – проносилось в его мыслях, – какую же удачу загубили, каких возможностей лишили?

Разве возможно полагаться лишь на удачу или на пресловутое русское авось?

Почему операция не обеспечивалась должным образом? Почему не готовились наступления других фронтов. Тем более, что именно они в плане должны были выступать как ключевые?

Разве этого не видел Алексеев? Пусть несведущ в делах такого масштаба Государь, но Алексеев-то – опытный штабист. Знает, что в одиночку, одним фронтом такие операции не проводятся».

И холодок страшного прозрения прорезал его мозг:

«А если это умысел? Если … определённые силы в стране… ведут Россию к этому?