Повелители фрегатов

Но молчали далеко не все. «Матрос Куриндин, находясь в карцере, поносил бранными словами начальника караула и последний то слышал». Любопытно, что суд оправдал Куриндина, «так как подсудимый не знал, что слова его будут услышаны начальником караула…» Вывод: в отсутствие начальника материть его еще как можно!

Впрочем, и матюгами наши матросы не всегда ограничивались, могли и пригрозить более существенно. «Фельдшер Соболев, слыша распоряжение смотрителя госпиталя, полковника Бракера, об арестовании его, сказал: «Помните, Бракер, кто меня возьмет — тому в рожу дам!» Прямой мужик был, видать, этот фельдшер Сидоров и слов на ветер не бросал!

Если и такие угрозы не действовали, матросы могли и к делу перейти. «Матрос Сидоров виновен в том, что когда дежурный по роте офицер, услышав произведенный Сидоровым шум, пришел в роту и приказал ему раздеваться, то подсудимый, раздеваясь и бросая около себя снимаемые им части своей одежды, так небрежно бросил подштанники, что случайно задел ими офицера». Уж не знаю, как можно «случайно» задеть подштанниками офицера, а вот швырнуть ему свою хурду в рожу очень даже возможно.

«Матрос Выжигин угрожал поручику Каменскому и лейтенанту Витковскому, что убьет их, если они войдут в арестантскую, причем держал руку на обрубке, который служил арестантам вместо стула». Тут явно уже дела куда круче фельдшерских: чурбаком по голове — это тебе не подштанниками в лицо!

Когда же дело касалось личного счастья, то матросы стояли за него до конца. «Офицер, извещенный о приведении писарем Игнатьевым в казарму пьяной женщины и производимом ими обоими неприличном шуме, прибыл в казарму и приказал вывести означенную женщину из комнаты, то Игнатьев сказал: «Я, ваше благородие, у себя дома и ее гнать не за что, она ничего не сделала!» А на замечание офицера, что при входе его Игнатьев должен был прикрыть свой срам и хотя бы накинуть шинель, Игнатьев возразил, что он у себя в комнате и может быть в чем ему хочется». Писаря Игнатьева откровенно жаль. Судя по всему, к этому вечеру он готовился загодя и женщину нашел, еще, видимо, за свои кровные ее и напоил, а тут в самый разгар любовных утех врывается некое благородие, все портит, даму велит выгнать, а самому одеться. Впрочем, надо отдать должное писарю, что он в такой непростой ситуации сражается за свое маленькое счастье до конца и принципиально отказывается надевать даже подштанники!

К сожалению, многие офицеры, особенно в первый период существования российского флота, смотрели на матросов как на крепостных, которые ценились ими исключительно как рабочая сила. А потому о матросском здоровье заботились, как о здоровье рабочего скота. При этом, если в английском флоте каждый капитан корабля лично отвечал за набор своей команды и это волей-неволей заставляло его заботиться о ее здоровье, то в российском флоте капитаны знали, что сколько бы матросов у них ни умерло, на их смену начальники все равно пришлют новых.

Помимо установленных Морским уставом телесных наказаний каждый унтер-офицер, не говоря уже об офицере, мог избить матроса за любую провинность. Бывали случаи, что при этом и вовсе убивали. С рукоприкладством офицеров стали немного бороться только с начала XIX века, но до конца эпохи парусного флота изжить его так и не удалось. В историю нашего флота вошел такой легендарный садист, как капитан-лейтенант Кальян, который изощренным изуверством дважды доводил команды своих кораблей до бунта. К сожалению, прикладываться кулаком к матросам считали нормой не только монстры, подобные Кадьяну, но и офицеры, ставшие впоследствии гордостью России. Так, в 1827 году за избиение матроса на линейном корабле «Азов» был примерно наказан лейтенант этого корабля Павел Нахимов, в будущем знаменитый российский адмирал и герой Синода. К чести Нахимова, он сделал должные выводы и больше свои руки никогда не распускал

Известен еще один поучительный случай. Во время Средиземноморской кампании 1770 года в эскадре адмирала Спиридова линейным кораблем «Евстафий» командовал капитан 1-го ранга Иван Круз, отличавшийся особой любовью к избиению подчиненных. Во время сражения с турецким флотом в Хиосском проливе «Евстафий» загорелся и взорвался. Капитан Круз оказался в воде.

Когда к захлебывающемуся капитану подплыла шлюпка и тот попытался в нее залезть, матросы начали бить его веслами по голове. Понимая, что это конец, Круз закричал, прося у братцев-матросиков прощения за все свои зверства, и целовал крест, что никогда никого больше и пальцем не тронет. Только после этого Круза взяли в шлюпку. Свое слово Круз сдержал. Бившие его веслами матросы не понесли никакого наказания, а он действительно полностью изменил свое отношение к нижним чинам. В истории флота адмирал Круз остался как герой двухдневного победного Красногорского сражения 1790 года, в котором он преградил путь шведскому флоту на Петербург…