Поцелуй смерти

– Да. – Окруженные красными ободками глаза на­полнились слезами. – Может быть. Не знаю.

– Кто-то напал на него. Ты знаешь что-нибудь об этом?

Позумент нервно пожал плечами и окинул взглядом комнату. По его щекам все еще текли слезы, но взгляд стал настороженным.

– Как я тут очутился? Мне здесь не нравится. Кто-ни­будь наверняка стащит мое барахло.

– Ты видел, кто напал на Снукса?

– Могу я забрать с собой эту одежду? – Склонив го­лову набок, Позумент начал ощупывать рукав блузы.

– Да, можешь. – Прищурившись, Ева наугад осведо­милась: – Почему же ты не забрал ботинки Снукса, Позу­мент? Он все равно умер, а ботинки у него хорошие.

– Я не мог бы ничего украсть у Снукса, – с достоин­ством отозвался Позумент. – Даже у мертвого. У друзей не воруют. – Он наклонился вперед с озадаченным ви­дом. – А как это в нем проделали такую большую дырку?

– Не знаю. – Ева также наклонилась к нему, словно ведя задушевную беседу. – Меня тоже это удивляет. Может, он кого-то обидел?

– Снукс никого не обижал. Мы просто занимались своим делом – попрошайничали, если патрульных не было поблизости. Всегда ведь можно выпросить несколь­ко кредиток. А Снукс еще и бумажными цветами притор­говывал, так что нам хватало на курево и выпивку. И за что его так продырявили?

– Ума не приложу. А ты видел ночью тех, кто это сде­лал?

– Ничего я не видел. Эй! – Он снова улыбнулся Трухарту. – Может, дадите мне еще несколько кредиток? На суп?

Трухарт бросил взгляд на Еву. Она кивнула.

– Конечно, Позумент, перед тем, как ты уйдешь. Только сначала поговори немного с лейтенантом.

– Что ж, поговорить можно. А вам ведь тоже нравился старина Снукс, верно?

– Очень нравился, – серьезно сказал Трухарт. – Он рисовал славные картинки и подарил мне один из своих бумажных цветов.

– Снукс давал их только тем, кто ему нравился, – за­метил Позумент. – Вы ему нравились – он сам так гово­рил. А вот та, которая с вами ходит, не нравилась ни ему, ни мне. У нее злые глаза – такие, словно она вот-вот за­едет тебе в челюсть. – Его голова дернулась, как у кук­лы. – И чего это вы с ней ходите?

– Ее сейчас здесь нет, – мягко отозвался Трухарт. – А у лейтенанта глаза совсем не злые.

Позумент, надув губы, исподлобья взглянул на Еву.

– Может, и нет. Но все равно у нее глаза копа. Копы, копы, копы, всюду копы! – Он захихикал, глотнул воды и посмотрел на Пибоди.

– А мне все-таки жаль старину Снукса, – продолжал Трухарт. – Бьюсь об заклад, он бы хотел, чтобы ты рас­сказал лейтенанту Даллас о том, что произошло. Ему бы хотелось, чтобы об этом сообщил именно ты, потому что вы были друзьями.

Позумент неуверенно потянул себя за мочку уха.

– Вы так думаете?

– Уверен. Почему бы тебе не рассказать ей, что ты видел прошлой ночью?

– Ничего я не видел. – Позумент снова склонил голо­ву набок, постукивая кулаками по столу. – Ну, приехали люди в шикарной черной машине – она прямо сверкала в темноте.

Ева подняла палец, подавая знак Трухарту, что снова берет инициативу на себя.

– Сколько там было человек, Позумент? – спросила она.

– Двое, в длинных черных пальто и масках с прорезя­ми для глаз. «Эге! – подумал я. – Сегодня же не гребаный Хэллоуин!» – Он засмеялся. – И у каждого было по чемо­данчику.

– Как эти чемоданчики выглядели?

– Один был черный, блестящий, а другой белый, и в нем что-то хлюпало. Они направились прямиком в короб­ку Снукса, словно их приглашали. Я ничего не слышал, кроме ветра, – может, я потом заснул.

– Они тебя видели? – спросила Ева.

– Нет. Думаете, это они проделали дырку в Снуксе? – Он опять наклонился к ней; на его глаза навернулись сле­зы. – Если так, то я должен был попытаться их остановить или позвать патрульных. Мы ведь со Снуксом дру­зья…

Теперь он плакал по-настоящему. Ева положила ла­донь на его руку, несмотря на покрывавшие ее струпья.

– Это не твоя вина – ты ведь не знал. Что еще ты видел?

– Ничего. – Из глаз и носа у него текло, как из кра­на. – Наверно, я заснул. А когда проснулся и выглянул, машины не было. Уже светало, и я решил заглянуть к Снуксу – спросить, приезжала ли черная машина или это мне приснилось. Ну и увидел его в крови, с дыркой в груди. Рот и глаза были открыты. Я испугался, что они и меня продырявят, поэтому перенес свое барахло на дру­гую сторону, а потом допил то, что осталось, и завалился спать. Ведь старине Снуксу я уже ничем помочь не мог.

– Ты помогаешь ему теперь. – Ева откинулась на спинку стула. – Давай-ка еще поговорим об этих двоих в длинных черных пальто.

Ева провозилась с Позументом еще час, осаживая его, когда он слишком отвлекался от темы. Хотя ей больше не удалось вытянуть из него никакой информации, она не считала, что потратила время зря. В конце концов, Позу­мента помыли и накормили да еще дали пятьдесят долла­ров, хотя она не сомневалась, что он потратит их на вы­пивку.

Ева понимала, что Позументу следовало бы находить­ся в психушке, хотя едва ли он застрял бы там надолго. Но она давно примирилась с тем, что спасти таких людей не­возможно.

– Вы хорошо с ним поработали, Трухарт.