Поцелуй победителя

В глазах незнакомца отражалась мука. Вероятно, ему это объяснение было нужнее, а ей хотелось только одного: скинуть его с лошади. Пусть почувствует, каково это — падать. Ей казалось, что она летит вниз через черную пустоту бесконечных «как» и «почему», а незнакомец не видел ее страха. Она злилась на него за это, хотя сама же отчаянно пыталась скрыть свой страх.

— Ладно, — согласилась наконец она. — Давай. Расскажи — почему.

— Ты была шпионкой. И попалась.

— Я работала на тебя?

— Не совсем.

— Но можно и так сказать? Теперь понятно, зачем ты за мной приехал. Вот почему так хочешь, чтобы я все вспомнила. Тебе нужны сведения.

— Нет, Кестрель, мы…

— Если мы с тобой друзья, то как мы познакомились?

Лошадь мотнула головой: он слишком сильно натянул поводья.

— На рынке.

— Это «где», а не «как».

Он сглотнул.

— Ты…

В голове у нее мелькнуло воспоминание: рынок, пыль, летняя жара, рев толпы, это лицо — тогда еще без шрама, ненависть во взгляде.

— Куда ты меня везешь? — прошептала она.

Наконец он понял: ей страшно. Она это увидела. Их лошади остановились. Незнакомец протянул руку. Она вздрогнула и отшатнулась.

— Кестрель. — И снова эта необъяснимая печаль в глазах. — Я везу тебя домой.

— Знаешь, что я думаю? Ты лжешь. Тебе явно что-то от меня нужно. Ты можешь завезти меня куда угодно.

Она пришпорила Ланса и поскакала вперед. Незнакомец не стал ее останавливать. Разумеется. И так понятно, что она далеко не уйдет — не выживет без него в тундре. Она бросила взгляд на коня. Ланс точно принадлежал ей, это имя не вызывало у нее отторжения. В отличие от всего остального, что с ней происходило.

Розовое солнце опускалось к горизонту. С болот поднялись тучи комаров. С каждой минутой конь казался ей все крупнее, а земля будто отдалялась. Ей стало плохо. Спутник спросил, не ранена ли она. Услышав отрицательный ответ, он произнес:

— Может, твоя память… — и умолк.

Невыносимо было смотреть на его лицо, полное надежды: вдруг она утратила воспоминания из-за травмы головы? От этого внимательного взгляда хотелось зарычать, как дикий зверь.

К закату она совсем потеряла власть над своим телом. Должно быть, когда-то она очень хорошо ездила верхом, иначе сейчас ни за что не удержалась бы в седле. Видя ее страдания, спутник все время придерживал лошадь, хотя и стремился ехать побыстрее.

— Что с тобой?

Она не желала признаваться, что мечтает о наркотике, который еще недавно в нее вливали силой, но незнакомец догадался сам и понимающе кивнул:

— Мне тоже довелось попробовать.

В этот момент она возненавидела его всей душой — за то, как легко он догадался о ее тайне, за этот понимающий взгляд. Разве можно почувствовать мучительную жажду наркотика, всего раз попробовав его? Она ехала вперед и вперед, пока перед глазами не поплыло, а живот не скрутил спазм. Тогда ее спутник схватил Ланса за повод и остановил лошадей.

Она опустилась на замшелую, заросшую папоротником землю, и ее вырвало. Он придерживал волосы. И не противно ему прикасаться к ней? Да, он тоже весь в грязи, но себе она казалась просто омерзительной.

Спутник протянул ей воды. Прополоскав рот, она сплюнула и уставилась на фляжку, которую сжимала в дрожащих руках. Стоило порадоваться: ее спаситель хорошо подготовлен — запасов хватило бы на трех человек. Он мгновенно подавал необходимые вещи и убирал их, как только они становились не нужны, разводил костры на стоянках, находил дорогу — в общем, делал за нее все, и отчего-то это было неприятно.

— Почему бы тебе не оставить ее себе? — Он кивком указал на фляжку в ее руках.

Она крепче сжала пальцы.

— Мне твоя жалость не нужна.

Он потер шрам.

— Я ничего такого не имел в виду.

Она снова забралась в седло.

— Едем дальше.

С наступлением ночи возникли новые проблемы.

— У нас только одна палатка. — Незнакомец кашлянул. — Но есть три спальных мешка.

Затем подождал. Наверное, думал, что она велит ему лечь снаружи. Но ей казалось, что это будет равносильно какому-то признанию, хотя сама она до конца не осознавала какому. Пришлось просто кивнуть.

Разводить огонь ее спутник не стал — вероятно, все еще боялся, что их заметят.

— Нам лучше передвигаться по ночам, — предложила она, — а днем спать.

Он покачал головой, избегая смотреть ей в глаза.

— Я не хочу спать, — продолжала настаивать она.

— Хотя бы попытайся. Тебе нужно соблюдать режим.

Она ожидала, что забота спутника снова ее разозлит. Но он выглядел уставшим и серьезным. Его руки разворачивали палатку, а взгляд был совершенно неподвижным. В темноте глаза поблескивали, как серебро или вода.

— Ладно. — Она села на землю и обхватила колени руками, стараясь не дрожать. Не хватало, чтобы ее снова стошнило. Она отвернулась, но по-прежнему прислушивалась к его движениям.

Даже в палатке, рядом с теплом его тела, она ужасно мерзла. Хотелось ночного наркотика. Ей чудился знакомый металлический привкус.