Поцелуй победителя

— Надо отступать в глубь полуострова, пока я что-нибудь не придумаю.

Арин подошел к ней. Песчаная почва с редкими травинками приглушила его шаги. Он положил руку Кестрель на шею. Пальцы скользнули вниз, под ворот рубашки.

У Кестрель в голове совсем не осталось слов, подобрать правильные было невозможно. Когда она наконец поняла, что пришло время сказать Арину о своих чувствах, подарить свою любовь, не опасаясь боли, — когда Кестрель осознала все это, Арин уже ушел.

Рошар велел приготовить для Арина крытые носилки, но тот, едва взглянув на них, покачал головой:

— Нет.

— Идиот, — оскалился принц. — Тебя огрели по голове. Ты ужасно выглядишь. Полезай в носилки.

— Я поеду в повозке, — ответил Арин, имея в виду телеги с ранеными. — Не нужно мне особого отношения.

— Нужно, еще как.

Кестрель никогда не видела, чтобы Рошар так злился.

— Почему? — спросил Арин, прищурившись. — Потому, что ты беспокоишься за меня, или потому, что опять хочешь что-то доказать всей армии?

Подобный жест можно было расценить двояко: то ли Рошар хотел показать дакранам, что легендарный гэрранский любимчик богов не такой уж непобедимый, то ли убедить гэррани, что восточный принц дорожит Арином. А возможно, и то и другое.

Губы Рошара искривились в печальной улыбке.

— Тогда я поеду верхом, — решил Арин.

Вечером войско разбило лагерь на невысоком холме, поросшем кустарником с маслянистыми зелеными листьями. Офицер устанавливал палатку для Рошара. Принц стоял рядом, скрестив руки на груди, постукивая пальцами по напряженным мускулам.

Арин исчез. Кестрель думала, что он повел лошадь к ручью, но палатку Рошара давно поставили, солнце село, а Арина все не было. Кестрель почувствовала, как ее окутывает холодный туман тревоги.

— Здесь ему будет удобнее. — Принц кивком указал на свою палатку.

— А ты куда? — спросила Кестрель.

Рошар пожал плечами.

— Арину это не понравится.

— Мне плевать, — отрезал принц, а потом вдруг торопливо добавил: — Я предложил носилки без задней мысли и скрытых смыслов. Не все общаются шифрами. Я просто хочу, чтобы он поправился.

Помедлив, Кестрель ответила:

— Мне кажется, ему уже лучше.

Весь день она следила за Арином. К вечеру его лицо осунулось, но скорее от усталости, чем от боли. Он легко держался в седле и улыбался, когда ловил взгляды, которые бросала на него Кестрель. И ее тревога немного стихла.

Но не исчезла. Поэтому, едва Рошар оставил ее одну, Кестрель обошла весь лагерь. Пальцы сами сжались в кулаки, когда небо цвета индиго стало черным. Пришлось вернуться в палатку и зажечь лампу. Кестрель потерла руки, словно пытаясь согреть их, и уставилась на тлеющий фитиль. Она хотела поставить отметку, дождаться, уровень масла опустится до нее, и снова отправляться на поиски. Но не успел фитиль толком разгореться, как она уже схватила лампу, спеша к выходу из палатки, и… врезалась в Арина, который как раз в эту секунду шагнул внутрь.

Кестрель ахнула:

— Где ты был?

Он пригладил мокрые волосы, покосился на свою влажную рубашку. От него пахло мылом.

— Да вот…

— Ванны принимал?!

— Неподходящее слово для купания в ледяном ручье.

— В темноте?

— Луна светит.

— Я уже хотела идти за Рошаром, чтобы он помог мне тебя отыскать.

— А, я его встретил. Он весьма… настойчиво направил меня сюда. — Арин приподнял брови, показывая, что впечатлен. — В весьма затейливых выражениях.

Кестрель вдруг заметила, что стоит слишком близко. Лампа в ее руках отбрасывала золотистые блики на лицо Арина и на потолок палатки. Мерцающий огонек излучал едва ощутимое тепло. Кестрель отступила на шаг. Арин коснулся ее пальцев, стиснувших лампу.

— Ну же, не сжимай так руки. Что случилось? Вы с Рошаром оба как будто злитесь. А я всего-то получил рукоятью меча по голове.

— И уснул. И поехал верхом. И ушел принимать ванны.

— Ну не мог же я ходить в грязи.

Кестрель отвернулась, подошла к столу и с громким стуком опустила на него лампу Арин последовал за ней.

— Я не знаю, как убедить тебя, что со мной все в порядке.

Кестрель не оборачивалась. Что-то больно царапало горло, рвалось наружу.

— Мне повезло, — сказал Арин, — у меня есть ты. И крепкий череп. И покровительство бога.

— Будь проклят твой бог!

Арин схватил ее за руку повыше локтя. Кестрель повернулась. От шутливого тона не осталось и следа. Его широко раскрытые глаза смотрели испуганно.

— Не говори так.

— Почему? Я могу говорить все что угодно. Только самого важного сказать не могу.

— Кестрель, возьми свои слова обратно. Не оскорбляй его.

— Твой бог подвергает тебя опасности.

— Он меня защищает.

— Ты для него игрушка.

— Неправда! Он любит меня.

В тот миг Арин показался ей таким одиноким. Он напоминал паруса, наполненные ветром — и в то же время пустые. Кестрель поняла, что завидует богу смерти. Этот внезапный приступ ревности стиснул ей горло, не давая вдохнуть.

— Это правда, — настойчиво добавил Арин.

Кестрель осознала, что не на шутку расстроила его. Арин боялся нигде больше не найти любви, потому любовь его бога была особенно важна для него. Ее гнев растаял.

— Извини меня. Извини. Прошу у тебя прощения. И у него тоже.