Поцелуй меня, дьявол

— Пролом в парапетной стенке. Он не мог быть сделан автомобилем, который медленно катился. И это был свежий пролом.

— Значит, они специально сделали его своей машиной.

— Может быть. А где была твоя тачка, когда они обрабатывали женщину?

— Стояла спокойненько на обочине, на домкрате и с аварийными сигналами.

— Ловко придумали.

— Я тоже так подумал.

— Если кто и заметил эти сигналы, разве теперь найдешь. Скорее всего на них и внимания никто не обратил.

— Именно так.

Пэт чуть помедлил, взглянул на Велду, потом снова на меня.

— Ты собираешься держаться за эту версию?

— А разве есть другая?

— Ладно, я проверю. Надеюсь, ты не допустил никаких ошибок. А теперь спокойной ночи. Главное, не горячись. — Он двинулся к двери.

— Я сам проверю, Пэт, когда встану на ноги.

Он остановился, держась за ручку двери.

— Не напрашивайся на неприятности, парень. У тебя их уже достаточно.

— Мне не нравится, когда меня оглоушивают и бросают с обрыва.

— Майк…

— Пока, Пэт. — Он криво улыбнулся и вышел. Я приподнял руку Велды и взглянул на ее часы. — У тебя осталось пять минут из тридцати. Как ты собираешься их использовать?

Всю ее серьезность как рукой сняло. Роскошная женщина с улыбкой на губах, которые были от меня в нескольких дюймах и с каждой секундой становились все ближе. Велда. Высокая, с волосами как ночь. Красивая, аж смотреть больно.

Ее руки мягко легли на мое лицо, ее жаркий рот готов был выпить меня до дна. Даже через одеяло я чувствовал ее упругие груди, живые создания, которые ласкали меня сами по себе. Она нехотя оторвалась от моих губ, и я смог поцеловать ее в шею и пробежать губами по плечам.

— Я люблю тебя, Майк, — сказала она. — Я всё в тебе люблю, даже если ты погряз в неприятностях. — Она провела пальцем по моей щеке. — Говори, что я должна делать.

— Взять след, котенок, — сказал я. — Постарайся узнать, что все это означает. Проверь санаторий, свяжись с Вашингтоном, если сможешь.

— Это не так просто.

— В Капитолии не умеют хранить тайны, детка. Наверняка пойдут слухи.

— А ты что будешь делать?

— Постараюсь, чтобы федеральные сыскари поверили моему рассказу о несчастном случае.

Она удивленно вскинула брови.

— Ты хочешь сказать… что ничего этого не было?

— Да нет, все было именно так. Просто никто этому не поверит.

Я похлопал ее по руке. Она поднялась и пошла к двери. Я смотрел ей вслед, пожирая глазами каждое движение ее тела. Была какая-то чувственная грация в плавном изгибе ее бедер и развороте плеч. Такая, возможно, была у Клеопатры. Или у Жозефины. Но они не умели подать ее, как она.

— Велда… — позвал я, и она обернулась, прекрасно зная, что я хочу сказать. — Покажи мне свои ноги.

На губах у нее заиграла озорная улыбка, в глазах заплясали искорки. Она остановилась в такой позе, которую не увидишь ни на одном календаре. Это была Цирцея, коварная обольстительница, живое произведение искусства на выставке для одного-единственного мужчины. Юбка взметнулась вверх, открыв для обозрения волшебную симметрию плавных линий и округлых форм.

— Хватит, котенок, — сказал я. — Занавес.

До того как я смог сказать что-нибудь еще, она громко рассмеялась, послала мне воздушный поцелуй и сказала:

— Теперь ты знаешь, что чувствовал Одиссей.

Теперь я знал. Этот парень был лопух. Он должен был спрыгнуть с корабля.

Глава третья

Опять был понедельник, дождливый мрачный понедельник, который окутал землю, как огромное намокшее покрывало. Я смотрел в окно на непогоду и чувствовал ее вкус во рту. Дверь открылась, и врач спросил:

— Вы готовы?

Я отвернулся от окна и раздавил сигарету в пепельнице.

— Да. Они ждут меня внизу?

Он облизнул губы и кивнул.

— Боюсь, что да.

Я подхватил шляпу со стула и прошел через комнату.

— Спасибо, док, что вы так долго не давали им сесть на меня верхом.

— Это было продиктовано необходимостью, молодой человек. Вам нанесли чрезвычайно сильный удар. Я до сих пор опасаюсь осложнений. — Он открыл для меня дверь, проводил до лифта и молчаливо стоял рядом со мной, пока кабина ползла вниз. В лифте он раз-другой искоса взглянул на меня.

Мы спустились в холл, обменялись короткими рукопожатиями, и я подошел к окошку кассы. Женщина-кассир заглянула в свои ведомости и сказала, что все счета больницы оплачены моим секретарем, затем вручила мне квитанцию.

Когда я повернулся, все они стояли в учтивой позе, со шляпой в руке. Молодые люди с цепкими глазами. Дошлые. Младший оперативный состав. Возможно, вы смогли бы выделить их в толпе, но скорее всего — нет. Пистолет не выпирает, одежда обыкновенная. Не толстые, не худые. С неприметными лицами. Не более чем простые исполнители — но из конторы Гувера[2].

Высокий опер в синем костюме в полоску сказал:

— Машина у подъезда, мистер Хаммер.

Я последовал за ним к выходу, остальные шли сзади. Мы проехали через весь город, свернули на Девятую авеню и остановились у современного серого здания, в котором находился их местный оперативный центр.