Поцелуй, Карло!

– Почему? Я месяцами тренировалась, – простонала Чача. – Я могу уже экскурсии водить для Объединенных Наций.

– Я учить… эээ… английски для вас. Bellissima, signora. Bellissima. – И под одобрительный гул толпы Ники поцеловал ей руку.

– Ну а я выучила итальянский для вас, Ambasciatore.

Чача заглянула в синие глаза посла, а затем впилась в него взглядом и вобрала в себя всего с головы до пят – его рост, густые волосы, красивое лицо и сияющую улыбку. Суммировав все достоинства, она рассудила, что таких ощущений не испытывала с тех пор, как однажды в Дорни-парке ее настигла внезапная буря и небольшая молния угодила прямо в металлическую защитную дугу ее авто.

– Вы намного красивее, чем на фотографии.

– А вы намного… эээ… как это сказать… ошеломительнее, чем на официальном фото в юбилейном проспекте.

– Черно-белая фотография не может передать мои истинные краски.

– О да, я вижу.

– Я ведь Белоснежка. Вся на контрасте. – Она понизила голос и подмигнула: – Это преимущество brunetta[72].

За спиной у них еще раз хлопнула дверь.

– А это наша дочь Розальба, – объявил Рокко. – Мое единственное дитя. Цветок моих чресел.

Девочка-подросток прокралась на крыльцо, не отрывая от Ники взгляда голодной лисы, подбородок отвис, карие глаза впились в добычу. Пышная ситцевая юбка в полосочку была так туго затянута на талии, что высокая сдобная грудь поднималась и опускалась при каждом вдохе-выдохе, а пуговичные петельки натянулись до предела. Розальба протянула руку Ники.

– Видно, что она унаследовала красоту от матери.

– Она смущена, – прошептала Чача.

– Господин бургомистр… – начал было Ники.

– Зовите меня Рокко, прошу вас.

– Рокко, mio figlio. – Можно я буду звать вас mio figlio?[73]

– Конечно-конечно! – Рокко был явно польщен.

– Правительство… эээ… Соединенных Штатов любезно предоставило мне сопровождающую для этой поездки. Она… эээ… из вышних кругов…

– Наверное, вы хотели сказать «высших»?

– Si, si, высших государственных кругов. И я хотел бы… эээ… представлять ее вам.

Ники открыл дверцу седана и засунул голову внутрь. Толпа разразилась аплодисментами. У Гортензии был вид наэлектризованной кошки.

– Если это не сработает, – прошептала она, – я убью тебя до того, как до тебя доберется Ал Де Пино.

– Сработает, – шепотом ответил Ники.

Нога Гортензии в черной лодочке на низком каблуке ступила на асфальт. Она вышла на свет.

При ее появлении аплодисменты оборвались, послышался тихий и дружный удивленный вздох. Недоуменный гул прокатился по толпе, удивление сменилось заинтересованностью, нестройным ропотом, а потом и вовсе тишиной. Было так тихо, что Гортензия могла поклясться, что слышит, как мясник нарезает салями в лавке на Гарибальди, в квартале отсюда.

Замешательство нарушил Ники:

– Позвольте представить вам миссис Гортензию Муни, атташе миссис Элеоноры Рузвельт.

Бургомистр и его жена пожали руку Гортензии.

– Счастливы познакомиться с вами, добро пожаловать в Розето!

– Очень приятно познакомиться с вами обоими. Миссис Рузвельт много раз бывала в Пенсильвании. Посетила колокол Свободы и могилу Бена Франклина.

– Миссис Муни, простите, но мы не ожидали вашего приезда. – Чача тревожно посмотрела на мужа. – У нас нет гостиниц. Ближайшая за много миль отсюда. Посол остановится в нашей гостевой комнате, но она у нас одна.

– То есть у вас нет для меня жилья?

– Нет.

– Тогда я просто вернусь в Филадельфию, приятно было познакомиться. Господин посол, если мы выедем немедленно, вы сможете посадить меня на поезд на станции и вернуться к ужину. Всем пока!

– Нет-нет, не может быть, чтобы вы не нашли где поселить такую важную представительницу американского правительства, – не сдавался Ники.

– У миссис Вильоне есть квартирка над гаражом, – вспомнила Розальба. – Ее жильцы как раз съехали.

– А ты-то откуда знаешь? – подозрительно поинтересовалась Чача.

– Они из Скрантона были, Ма. Расписывали нашу церковь, помнишь?

– Да, эти украинцы хорошо знают свое дело, – пожал плечами Рокко.

– О, ну тогда я звоню миссис Вильоне.

– Мы запланировали поездку на блузочную фабрику «Капри». А потом, мы думаем, вы сможете отдохнуть.

– Я бы хоть сейчас, – пробурчала Гортензия себе под нос.

– А вечером у нас банкет с «кадиллаком».

– Очень… эээ… впечатлительно. Я жду не дожидаюсь! – воскликнул Ники.

– Я понесу ваш багаж, – вызвался Рокко.

– Нет-нет, я носить сам. У нас в Италии все сами носить свой багаж.

– Почему? – поинтересовалась Чача.

– С войны.

– О! – понимающе кивнула Чача.

Рокко повернулся к толпе:

– Друзья мои! Спасибо, что пришли встретить наших гостей. Теперь позвольте нам устроить их и продолжить мероприятия, запланированные нами на сегодня, увидимся на банкете с «кадиллаком».

Толпа радостно загудела. Ники и Гортензия поспешно вернулись в машину.

– Неразумно останавливаться в частном доме. Они тебя раскусят, – тихо сказала Гортензия.

– Вы в безопасности.

– Зато ты в опасности. – Гортензия бросила взгляд на крыльцо, где Розальба взгромоздилась на перила, как голодный канюк, выслеживающий добычу.