Поцелуй феи

— Ох, Лала! Не знаю как и благодарить тебя! — с бесконечной признательностью произнёс Рун. — Выручила сильно.

— Рун, феи очень любят помогать. Нам это самое приятное, — радуясь, объяснила Лала.

— Рун, зачем тебе кадушка? — не выдержав, подошла полюбопытствовать бабуля.

— Бабушка, сейчас все гусенички с вашего огорода начнут в кадушечку сползаться. А мы их позже унесём куда-нибудь и выпустим, — поведала ей Лала с сияющим личиком. — И боле они к вам уж не вернутся. Как минимум в ближайшие года.

— Да правда ли это, доченька?! — в непередаваемом удивлении воскликнула старушка.

— Всё правда, бабушка. Вы только уж смотрите теперь внимательно под ножки, чтобы гусеничек не раздавить. Пока они сползаются сюда. А то я окажусь пред ними виноватой, — попросила Лала очень мягко.

— Да благословят тебя небеса за доброту твою, доченька! — растроганно вымолвила старушка, набожно сотворив знак благодарения. А после вдруг упала на колени и поклонилась ей головой до земли. Соседи из-за ограды с изумлением следили за происходящим.

— Бабушка, ну что вы, не кланяются феям в ножки, — стала ласково уговаривать её Лала. — Поднимитесь. Тем более, мы всё же не чужие. Я уже ваша. Женою стану Руну. Когда-нибудь.

— Бабуль, вставай, а то люди вон глядят, не надо, — сконфуженно попросил Рун.

Вместе они помогли бабушке подняться. Та посмотрела на Лалу в смешанных чувствах — благоговейно, и задумчиво, и грустно.

— Я знаю, так не будет, — произнесла она голосом, полным печального смирения пред судьбой. — За Руна ты не выйдешь, дочка. Не по нему невеста. Но ничего. Ходить я буду аккуратно. Чтоб ни одну букашку не помять. Не беспокойся, Лала. И спасибо тебе за помощь. За доброту твою. За всё.

— Не за что, бабушка Ида, — тоже чуть грустно и тепло ответила Лала.

Бабуля отправилась к своим грядкам. Рун быстро набрал в кадушку трав и листочков.

— Поди достаточно? — спросил он.

Лала кивнула. Они стояли и глядели друг на друга молча. Лала на него душевно и приязненно, он на неё с душою, переполненною какими-то светлыми ощущениями от свершившегося волшебства.

— Знаешь Лала, — промолвил он вдруг тихо. — В сказках за всякий дар всегда наступает расплата. Без разницы, за добрый или злой. Всегда за всё приходится платить. А у меня какая плата будет?

Лала одарила его взглядом, наполненным доброй печалью.

— Я, Рун, уйду когда-нибудь. Ты будешь тосковать по мне. Вот в том твоя расплата. Видимо. Прости. Я тоже буду тосковать по тебе, чтоб ты знал. Очень.

Ненадолго снова наступила тишина. Набежавший порыв ветерка всколыхнул им обоим волосы.

— Между прочим, ты сотворила чудо, — усмехнулся Рун. — Причём без спросу.

— А вот и нет, — разулыбалась Лала. — Я просто гусеничке пару слов сказала. И ты б так мог, сие не колдовство. Она мне ничего не отвечала, не говорила слов. Так в чём тут чудеса, любовь моя?

— Да уж! — весело подивился Рун её изворотливости. — Вот так фея! Всегда не против объегорить простаков.

— Я хитрая коварная злодейка. Хочу похитить у тебя сердечко, — озорно сообщила она, а затем подлетела к нему совсем близко и стала буравить смеющимися глазками. Смотрела на него смешением добрых чувств — загадочно, и иронично, и просяще. И нежно. Рун крепился, сдерживался, пытаясь ей не поддаваться, но вскоре всё же не выдержал и прижал её к себе. Она вздохнула счастливо.

— Ох, Лала, — только и вымолвил он, словно журя её немножко.

— Что? — сияя личиком, поинтересовалась она, будто спрашивая «за что же ты меня ругаешь, милый»?

— Соседи, вон, опять дивятся, — поведал Рун беззлобно. — У нас наверное никто не обнимается столь часто. Ни суженые, ни женатые. Боюсь, что будут говорить об этом много. В округе все кому не лень.

— Повезло тебе, — порадовалась за него Лала. — Все будут знать, сколь дорог ты для феи. Завидовать начнут. И уважать.

— Иль ненавидеть. Мне уже сегодня хотели надавать по шее. На рынке.

— Как это? За что же?

— За то, что я тебя, наивную такую, принудил стать своей невестой.

— Наивный здесь, пожалуй, только ты, — улыбнулась Лала. — Какие странные у вас в краях бытуют представления о феях. Когда увидят, сколь я счастлива, поймут свою ошибку, Рун.

— Надеюсь, солнышко моё. Лала.

— Что, мой котёнок?

— Мне бы ещё воды натаскать. Сегодня хоть немного. До полудня. А то почти не осталось.

Лала протестующе издала невнятный звук.

— Ну, милая, ведь нечем поливать. Растения завянут в огороде. И мы с бабулей с голода помрём. Зимой. Ты же этого не хочешь, правда?

— Вы очень много кушаете, Рун, — вздохнула Лала. — Людей наверно прокормить непросто. Пойдём уж за водичкой. Только вместе. И можешь, так и быть, держать меня за ручку.

— Спасибо, Лала. Я это правда очень люблю. Держать тебя за руку, — сказал он вдруг совершенно искренне, словно делясь с ней чем-то сокровенным.

— Да знаю, Рун, — мягко промолвила Лала, так же отбросив всякие ироничные нотки из голоса. — Я тоже это люблю. Я люблю каждое твоё прикосновение.

Руну стало очень тепло на душе от её слов. А потом внезапно на секунду заболело внутри. Нестерпимо.

— Лучше б меня любила самого, — как будто с юмором посетовал он грустно.