Потемкин и Суворов

16 октября она подписывает рескрипт о назначении Потемкина главнокомандующим армией на случай войны с Турцией. Согласно разработанному Потемкиным плану, на юге выставляются две армии: одной командует прославленный Румянцев (учитель и признанный авторитет в военном деле), другой — он сам (ученик Румянцева), впервые выступающий в роли самостоятельного главнокомандующего. В вихре дел Потемкин не забывает и своего подчиненного. 16 ноября мы видим Суворова на званом обеде в Зимнем дворце, а 26 ноября генерал-поручик присутствует на торжестве, которое императрица ежегодно устраивает в своей резиденции в честь Георгиевских кавалеров (по случаю праздника — дня Святого Великомученика и Победоносца Георгия). Рядом с Суворовым за царским столом восседают Потемкин, Репнин, Михельсон и другие прославленные генералы и штаб-офицеры, удостоенные самой почетной боевой награды России.

Через три дня в Зимнем на празднике Андреевских кавалеров мы снова видим Потемкина и Репнина. Суворова нет. Он еще не кавалер старейшего российского ордена, учрежденного Петром Великим. В новом 1786 г. Суворов прочно осел в Петербурге. Его имя постоянно мелькает на страницах камер-фурьерского журнала. За полгода (начиная с апреля месяца) Суворов десять раз присутствует при высочайшем столе — в Царском Селе и в Зимнем дворце. Указом Военной коллегии от 21 ноября 1785 г. Суворов был переведен в Санктпетербургскую дивизию. Ее командующему графу К. Г. Разумовскому Военная коллегия дала знать, чтобы Суворов получил «пристойную команду». Никаких суворовских документов, относящихся к этому периоду его службы, отыскать не удалось, кроме нескольких писем управляющим имениями. Скорее всего Суворов не получил никакой «пристойной команды» и трудился под непосредственным руководством Потемкина. О круге же занятий президента Военной коллегии дают представление приводимые ниже документы.

«По Высочайшему Вашего Императорского Величества повелению, — доносит он императрице 8 апреля 1786 г.,— зделаны мною штаты кирасирских, карабинерных, драгунских, легкоконных, гренадерских и мушкетерских четырех баталионных и мушкетерских двубаталионных полков, егерских корпусов и егерских же и мушкетерских баталионов и табели положенных всем сим войскам ружейных, мундирных и амуничных вещей» [53]. Прося утвердить подносимые штаты, табели и положения о снабжении войск, Потемкин подчеркивал выгоды казенным интересам от вводимого единообразия в одежде и вооружении солдат. Проводя широкие реформы армии, Потемкин опирался на взгляды своего учителя Румянцева, на огромный боевой опыт последних десятилетий. При строительстве вооруженных сил, как писал Румянцев, должно соблюдать строгую соразмерность расходов на военные нужды с другими государственными надобностями и согласное действие разных управлений, без чего «часть воинская будет в нестроении и терпеть недостатки или другие чувствительные угнетения». Благосостояние армии,— подчеркивал Румянцев,— всецело зависит от благосостояния народа, дающего и людей, и деньги, а потому особенно важно сберегать народные силы, чтобы «несоразмерным и безповоротным взиманием не оскудеть казну». Потемкин твердо проводил в жизнь эти установки, готовя вооруженные силы к возможным испытаниям. Приближавшаяся смерть дряхлого прусского короля Фридриха II, по мнению дипломатов, могла спровоцировать австрийцев — союзников России — снова предъявить свои права на баварское наследство. Попытка Екатерины сколотить четвертной союз (Австрия, Франция, Испания и Россия) против Турции оказалась безрезультатной из-за противодействия Франции, имевшей свои интересы на востоке. Граф Сегюр, французский посол в Петербурге хлопотал о новом русско-французском торговом договоре, который должен был сблизить обе державы, но он шел против течения. Версальский кабинет активно интриговал в Константинополе против России. Англия, обеспокоенная продвижением России на восток, занимала выжидательную позицию, втайне сколачивая блок с Пруссией.