Посылка для генерала

– Я, товарищ командир, я, – закивал мужик. – Верит мне народ, вот и слушают. Не то чтобы выбирал меня кто или должность какую давали. Так просто, за советом идут, доверяют, одним словом. Это мы вчера еще нашли, вечером. Мы только неделю как вернулись по домам. Хорошо хоть разора большого нет, крыша над головой, печь в доме, а остальное сладится само собой – руки есть. Фашист нас выгнал отсюда в самую осень. В лесу в землянках хоронились, потом прознали, что вы их погнали, мы и потянулись домой. А тут вечор Трезор объявился, пес наш деревенский. Где пропадал – невесть, а тут примчался, да как начнет выть. Землю роет и воет. Решили поутру посмотреть, что тут, а он, Трезор, значит, как с цепи сорвался и давай на крайний дом кидаться. Там никого нет, а он рвется. Ну, мы за ружья и туда. А там три врага народных сидят. Испугались, руки вверх тянут, просят не убивать. Ну, мы их пока в сарай и посадили. Всю ночь думали, а потом решили своим судом народным их покарать.

– Кого пострелять, кого вы схватили, старик? – не выдержал Косович. – Ну-ка, показывайте!

– Русские они, только русскими их называть язык не поворачивается, товарищ командир! Язык только поганить об этих изменников. Наши ведь там закопаны, из нашей все деревни. Таня Зыкова с дочками, Федос Артемьев с женой, старики совсем. Бабка Алевтина с внучками. Четыре девочки на ней было. Не стали уходить с нами, сказали, не могут дома бросить. А фашисты да свои изуверы, что их поганую форму надели, всех и постреляли и в землю закопали еще осенью. А мы и не знали.

Косович сделал знак рукой. Трое автоматчиков спрыгнули и подбежали к капитану. Олег приказал старику открыть сарай. Хмурые, заплаканные женщины потянулись следом. Старик с дробовиком отодвинул тяжелый дубовый засов. Широкую дверь распахнули, и Косович с бойцами вошли внутрь. На соломе лежали трое небритых грязных мужиков, одетых кое-как. Немецкие форменные бриджи были наполовину прикрыты фуфайками и свитерами, у одного на плечи был накинут женский клетчатый шерстяной платок.

– Встать! – грозно рявкнул Косович.

Солдаты дружно передернули затворы автоматов. Пленники поспешно поднялись на ноги, прикрываясь от слепящего солнца, бьющего в сарай через открытую дверь. Лязг затворов привел их в заметный ужас.

– Не убивайте нас, пожалуйста, мы ни в чем не виноваты, мы никого не трогали. Мы просто хотели выжить, мы не виноваты! Пощадите!

Косович вывел из сарая одного из пленников. Это был молодой еще мужчина лет тридцати пяти, с затравленными глазами и трясущимися от страха руками.

– Власовцы? – коротко спросил Олег.

Пленник, судорожно сглотнув, кивнул. Он начал торопливо говорить, что они не воевали, что записались в РОА только для того, чтобы выбраться из лагеря. Хотели бежать, но не получилось. Боялись и наших, и немцев.

– Так вы бывшие красноармейцы? – удивился Косович. – Звание, воинская часть?

– Красноармеец Бутурнов, 123-й стрелковый полк. А эти двое… Часть не знаю. Один сержант Красовский, второй лейтенант Горинев. Бывший лейтенант. Мы просто выжить хотели…

Последние слова власовец произнес совсем тихо. Косович глянул на жителей деревни, потом схватил пленника за волосы и потащил к яме:

– Смотри, сука, они тоже хотели жить! Они никому не мешали. И ты решил, что тебе по пути с фашистами? Ты, бывший красноармеец, ты, гнида на теле Родины!

– Не убивайте! – закричал Бутурнов и, рухнув на колени, попытался обхватить руками сапоги советского офицера. Косович брезгливо отпихнул его.

– Убивать? Много чести! Еще мучеником прослывешь! Тебя будет судить трибунал. Народный суд! Получишь приговор по закону!

– А ну дай я его, – вдруг разозлился мужик на деревянном протезе и сорвал с плеча карабин. – Народный, говоришь? Так вот я и есть этот самый народ!

– Отставить! – крикнул на всю улицу Олег. – Только по закону! Мы не фашисты!

Мужики опустили головы и отошли, перешептываясь. Косович велел автоматчикам обыскать пленных и развести по разным домам. Держать порознь.

Сам же стал составлять протокол осмотра найденного захоронения. Количество тел, характер ранений, свидетели из числа жителей деревни со всеми данными. Радист в машине связался со штабом корпуса, передал, чтобы приехала военная прокуратура для документального оформления установленного преступления фашистов на советской земле.

Три часа Косович очень основательно и подробно допрашивал власовцев. Где прятались, каким маршрутом шли, с кем контактировали, что видели по пути.

Последним он допрашивал Горинева, бывшего лейтенанта. Тот с остальными почти две недели пробирался в тихое место, чтобы там отсидеться. А если повезет, раздобыть себе новые документы.

– Вот что, Горинев, – строго подытожил Косович. – Суда вам все равно не избежать. Молите бога, чтобы дожить до него. Может, хоть потом сможете честно смотреть людям в глаза. Хотя, не знаю, я бы на вашем месте удавился. Но если вы жить хотите и вину перед Родиной искупить, сотрудничайте со следствием, говорите все как есть, отвечайте на вопросы. Понятно?

– Так точно! – машинально по-военному ответил Горинев.