Постижение смысла

Наипростейший опыт мышления – то, во что оно видит себя отосланным, когда оно прекращает держаться суще-бытующего и искать при-бежища в суще-бытности, есть заблуждение и блуждание в нем. Само это заблуждение есть просвет (открытость-истина) пра-бытия. Заблуждение не противостоит истине, оно также не снимается-преодолевается ею и не подвигается к исчезновению, а есть проявление самой истинности в ее подлинной сущности. Заблуждение, в котором приходится заблуждать себя той или иной данной интерпретации пра-бытия – это заблуждение, однако, зависит поистине только от ширины просвета отказа-отвержения, то есть просвета освещенного-озаренного.

То, что сущность истины пра-бытия – это заблуждение, имеет то существенное следствие, что всякое суще-бытующее, которое вдается в Открытое и может стать оплотом-охранением этого Открытого, в то же время всякий раз пребывает в не-истинности, а именно – в двойственном смысле сокрытости и притворства-лицемерия (ср. «Бытие и время»[81] и доклад «О сущности истины» 1930[82]).

XX. К истории метафизики

73. Шеллинг

набросал-спроектировал наиболее глубокий образ духа в рамках истории немецкой метафизики, правда, не останавливая и не завершая ее в себе; ведь негативно-позитивная философия есть обратное впадение в рациональную метафизику и одновременно бегство в христианскую догматику. Но то и другое имеет свою необходимость в сущности самой западной метафизике, в категориальном определении суще-бытности в каузальном и вообще обусловливающем толковании «Абсолютного».

Глубочайшее понимание духа Шеллингом было обеспечено потому, что он начинает философией природы и в то же время понял ее значимость для создания системы. Ведь «природа» есть то, что – если только понимать ее сущностнее – становится Иным в Абсолютном, посредством чего в то же время Негативное Духа определяется позитивно и устанавливается-определяется как его Иное – таким образом, который остался недоступен-заказан Гегелю. Шеллинг не хотел никакого «Одухотворения» природы, его философия – совершенно не романтическая, во всяком случае, там, где она – как в обсуждении свободы – достигает своего Наиболее Подлинного. А именно: Дух и Абсолютное остаются, правда, «субъектом»; однако если он свою сущность имеет в свободе, то он перекладывает в нее как способность к добру и злу определенность, что говорит нечто более существенное, чем «абсолютное понятие» Гегеля.

73a. Отречение от философии

Оно достигает там степени уже почти заурядно-грубого – там, где – с напускной верностью «феноменам» – заявляется, что бытие (то есть здесь – суще-бытность и вслед за нею – действительность, возможность, необходимость) «не поддаются определению».

Здесь подлинное постижение мыслительского мышления объявляется невозможным, чтобы в приложении к этому объяснению выдать за «философию» нечто такое, что имеет «общего» с исторически существовавшей философией только набор понятий и терминов. То, что, сверх того, чем-то наивысшим считается «определение», которое должно быть примыслено к бытию, но как раз не может быть дано его объяснение, выказывает совершенную пустоту и бессодержательность этого вида занятий тем, что должно было бы быть исключено для любителей позаниматься философией как предметом времяпрепровождения, повлиять на прогресс и совершить новые открытия. Здесь мы наблюдаем последние сточные воды упадочнических форм метафизики.

XXI. Метафизический вопрос «почему?» [83]

(Переходный вопрос)

74. Почему?

Почему есть вообще суще-бытующее, а не, скорее, ничто?[84] (ср. ниже S. 376 f.) Сколь ни коренным может казаться этот вопрос, а все-таки он стоит только на переднем плане предметно пред-ставленного суще-бытующего. Он не ведает, что спрашивает; ведь, тем самым, сущилось бы то, что он еще знает как контр-возможность к действительности суще-бытующего, к сущее-бытующему как действительному, а именно – Ничто, которое он, как полагает, ему известно, но ведь нужно сущить пра-бытие, которое единственное достаточно сильно, чтобы нуждаться в Ничто.

А если мы не видим, вопрошая вспять о суще-бытующем, путь, в той мере, в которой мы еще не понимаем вопроса об истине бытия, то тогда остается также так и еще один вопрос: Почему же это Почему? Почему и в какой мере возникает именно необходимость-нужда в круге-горизонте такого вопрошания, совершенно независимо от того, имеет он отношение к сущее-бытующему или нет? Ответ гласит: ради пра-бытия[85], чтобы его истина, принадлежное ему нашло основу и места: в Вот-Тут-Бытии.