Постижение смысла

Но разве посредством подчеркнутого и исключительного сведения вместе-сопоставления и противопоставления пра-бытия и человека уже не сделан выбор и не принято решение о выделении человека – что именно он существенно определен в принадлежность к истине пра-бытия – и, сообразно этому, толкуется себя – как суще-бытующее, каков он есть, – так-то и так-то, то есть ставит себя в позицию по отношению к суще-бытующему в Целом?

По какому праву делается этот выбор? Или тут вообще не делается никакого выбора? Дает ли здесь лишь о себе знать всего лишь некоторая данность, которая имеет место? Но кто находит эту данность и в каком месте кому она дана? Натыкается-на-ходит человек на пра-бытие или пра-бытие настраивает человека так, что он натыкается-на-ходит на него? Куда должен быть повернут человек и на что нацелен-ориентирован, с чем связан, чтобы было надежно обеспечено нахождение-обретение им своей сущности вообще? Кто проведет здесь границу связей и отношений, уклониться от которых и обойти которые стороной нельзя? В какой мере человек втянут-вовлечен в эти связи и отношения?

Ведь знает ли человек вообще «непосредственно» когда-либо о себе самом? Или каждое непосредственное «само» рассмотрение «Я» представляет собой именно первый и чаще всего встречающийся окольный путь, на котором человек как раз встречает много всякой всячины, но все же все больше и больше удаляется от своей сущности?

Разве человек не верится постоянно вокруг созданной им самим кажимости-видимости его самого? Но какова кажимость?

Почему бы нам просто не передать человеку преимущественное право определять господствующее в тот или иной момент мнение о себе самом? Но когда и как он бывает самим собой?

Самим собой он бывает все-таки тогда, когда соответствует своей сущности. Однако эта соответствие со-бытует себя в со-бытовании пра-бытия, которое обретает основу и обеспечивается в подлинности-собственности Вот-Тут-бытия.

Однако такое всякий раз кажется опять-таки лишь произвольными определениями – вероятно, результатом «наитий», приходящих в голову, которые ничего не могут противопоставить силе и власти «действительной» человекости, которая сейчас начинает утверждать себя во «власти» планеты, и она каждодневно со всей настойчивостью возвещает свою действительную сущность. Разумеется, – но откуда становится и чем обосновыватся то, что «действительное» – это тоже существенное и даже скрыто несет в себе сущность бытия? Это остается ничать не под меньшим вопросом, чем предшествующие результаты «наитий». Но если одно стоящее под вопросом противостоит другому стоящему под вопросом, то как и кто должен делать выбор и принимать решения? Или перед любым выбором надлежит узнать, что здесь существует такое стоящее под вопросом, в каковом стоящем под вопросом суще-бытующее в целом и его притязания на «истину» и определение сущности самости человека одинаково сомнительны и достойны вопрошания? А почему одинаково сомнительны и заслуживают вопрошания? Например, потому что и то, и другое в Сокрытом еще вынуждены взаимо-принадлежать существенно друг к другу и потому, что эта принадлежность есть указание-намек на существенность сомнительного, достойного вопрошания – самого пра-бытия? Так, что мы нигде и никогда не сможем обойти пра-бытие стороной – разве что мы утонем в забвении бытия, каковое забвение, пожалуй, конечно, должно принимать во внимание действия и позиции, которые, по всей видимости, правда, сопрягаются с призывами к эффективному-действенному как действительности действительного, но, на самом деле, все пра-бытие мыслится – постольку, поскольку мыслится «действительность».

Не то, что такое забвение бытия снова и снова наносит пощечины самому себе и «противоречит» самому себе, но «противоречие», если следовать обыденным представлениям, не может быть терпимым «по правилам логики» – и это здесь мешает. Но кто же обоснует такую роль «логики» и «логического» как мерила? (Скорее всего, тут все ограничится ссылкой на действительное как разумное, то есть соответствующее пользе как цели.)

Мешает здесь не «противоречие»; ему не позволяют мешать и сбивать себя с толка. Но статься, что оно – между делом – произведет в полной мере такое разрушение, которое приведет к запустению – причем так, что оно менее всего будет бросаться в глаза именно там, где забвение бытия угрожает стать полным. Погружение в забвение бытия есть способствование запустению-запустывываню, в силу чего человек позволяет уйти в песок той основе, на которой единственно могла бы стоять его власть над суще-бытующим: настоятельное вникание в истину бытия.