Постижение смысла

Пра-бытие есть со-бытие-с-бытием, а потому – без-дно-основа и как таковая – «основа» основы, а потому свобода.

Свобода не есть, скажем, «сущность» пра-бытия – так, как если бы пра-бытие могло было быть включено в «свободу» или подчинено ей, но в пра-бытии и как пра-бытие сущит «свобода», которая здесь подразумевается как более изначальная, чем метафизическая свобода, и уж подавно изначальнее, чем свобода моральная.

(Понятие свободы у Шеллинга остается метафизическим. Это показывает переход в «систему» негативной и позитивной философии.)

Но без-дно-основа есть «основа» основы, потому что она только она может быть жгучей нуждой-потребностью в основоположении – и может определять неободимости основополагания.

31. Пространство игры времени

То, что мы уже с давних пор знаем «пространство» (место) и «время» только как налично-подручно данные и текучие пустые формы налично-подручного – и, вероятно, допускаем еще как средство о-нынешневания (производящее-представляющего) налично-подручным – в чем все это заложено? Как дошло до того, что мы не знаем о их изначальном единстве – о том пространстве-игры-времени, бездонная безосновность которого принадлежит к самой бездонной безосновности пра-бытия?).

Почему пространство и время есть только нечто вытолкнутое вовне – отторгнутое из «сущее-бытующего», а не полнота внутренне-сущащего и недоступного-несхватываемого – того Между, которое без-основно-основывает все и всяческое близкое и дальнее, все и всяческое отвергание и раздаривание-наделение, всякое прикровение и всякий просвет-озарение – и которое не принадлежно ни человеку как содеянное представлением, ни суще-бытующему – как рамки явления? Почему нам столь тяжело дается отделение-избавление от привнесенного запустения-опустошения пространства и времени, в котором бесчинно господствуют только расчет и планирование: почему мы остаемся столь слепы и чувствительны-невосприимчивы по отношению к этому запустению-опустошению? Потому что мы либо только ищем всегда самих себя как мыслящие животные, либо ищем суще-бытующее в целом, либо ищем взаимодействие того и другого и рассматриваем только «объяснения» (производящее-производные выведения опять-таки из налично-подручно данного). Потому что мы, незнающие, даже не догадываемся о бегстве, которое осуществляем от пра-бытия, от сущности истины.

32. Бытие и пространство

Ср. сущность пространства, намеченную в пространственности Вот-Тут-бытия, («Бытие и время»)[29].

Пространство – только из просвета; к тому же, однако, заранее требуется преодолеть метафизическое толкование пространства. Здесь пространство выступает как «Пустое». «Создать пространство» означает обеспечить пустоту, опустошить, от чего-то оказаться, что-то выкинуть-покинуть. Но если посмотреть глубже, то пространство – это то, что требуется занять дополнительно, присоединить, потому что оно – вопринимающее, вбирающе-сохраняющее и, наконец, сберегающее в своей замкнутости.

Пространство «пространствит» таким образом, что оно убирает, вбирая в себя, обеспечивает нечто добавочное и подлежащее вниманию-сохраннию. χάος как разверзание-зевок тоже не есть вторжение пустого, а бездно-основа.

33. Пра-бытие и попущение быть [30]

Попущение-попустительство быть суще-бытующего – так, как оно есть и тем, что оно есть. Полагают, что в наиболее чистом виде это удается через посредство безразличия, благодаря ни-во-что-невмешательству, ничего-не-добавлению и ничего-не-отниманию. Однако попущение быть, наоборот, предполагает наивысшее настоятельное вникание в истину сущности пра-бытия. Настоятельное вникание как внутреннее настаивание на основоположении истинности пра-бытия, к каковому основоположению человек призван, осуществляется тем больше, чем существеннее побеждена и отброшена его сущность животности и духовности. Попущение быть суще-бытующего вынуждено держаться на максимальном удалении дальше всего от всякого втирания в доверие к непосредственно действительному как эффективному и успешному.

34. Слово, относящееся к истории пра-бытия