Постижение смысла

1. такое, что обе основополагающие позиции «исключают» друг друга, и тем самым только и обретают взаимо-«противо»-стояние друг к другу, подвигая себя к унивельному единению;

2. такое, что это исключание в то же время есть отсылание-указание на необходимую принадлежность к единственно сомнительному и достойному вопрошанию мышления.

(Тем самым, для исторического спора-дискуссии такого рода нет никакого дальнейшего перехода в снятие, а есть только неуравниваемость нетождественности по причине каждый раз уникальности-неповторимости.

Для этого потребно, конечно, определенное историческое знание, (а не просто исторические познания-сведения) – потребно знание, которое приходит только из изначального вопрошания, чтобы постигнуть в сущностно неуравниваемом-неотождествимом как таковом именно принадлежность к уникально-единственному (и к его нерасчислимости – невысчитываемости и чтобы и избежать опасности уравнивания до надлежащего быть мыслимым, как пустая общность во всем, каковая «общность» сводится как раз к существованию наособицу и к соответствию основным словам-рубрикам и расхожим терминам (Но – слово!)

Однако в сущности всего исторического – тем более, в сущности сотворенного в мышлении и поэзии-сочинении) заложено то, что «man» может приниматься общественным мнением так или иначе, как угодно, не неся ответственности за последствия; и для современной эпохи историзма это дает бесконечное множество возможностей.

Можно, например, философию Канта (в чем она состоит?) считать неправильной (и что это значит?). Можно из этого и из доказывания ее неправильности сделать профессию и дело всей жизни. Только это – не философствование, не вы-рас-спрашивание сущности бытия.

Там, где оно осуществляется сообразно сущности, мышление Канта вообще не предстает как «предмет», а выступает как мышление, которое вместе с нашим мышлением и до него задавалось теми же вопросами. Поэтому обсуждению подлежит не то, правильно или неправильно что-то сделал Кант, а то, можем ли мы проследить в мысли истину его мышления, то есть способны ли мы со-мыслить более изначально (а не правильнее).

Мыслительский спор-полемика, устанавливающая нечто в общении есть вопрошающее вникание в предназначенность заниматься достойной вопрошания сомнительностью бытия.

Вопрошать и говорить-сказывать более изначально, означает не мыслить «правильнее», а всякий раз вновь обретать необходимость вопрошания о наиболее достойном вопрошания сомнительном и из него отваживаться посягать на уникальность.

Не опровержение и никогда не опровержение (оно есть настоящее «кощунство» по отношению к философам, то есть самое тяжелое «уязвление» их сущности, а только в каждом случае рас-ширение основы заложенной основы, отважная попытка достичь бездны безосновности пра-бытия, бытия как пропасти бездонной глубины.

Дискуссия-спор, как установление в общении есть, правда, сущности, в каждом случае преодоление; единственно разве что преодоление нельзя мыслить в смысле опровергающего последующего привнесения чего-то, да еще и ради достижения какого-то прогресса. Преодоленным оказывается не мыслитель, с которым вступают в дискуссию, но опровергнутыми становятся всякий раз те, кто отваживается вести спор; преодоленными оказываются опасность и тяга к простому присоединению-примыканию и перенятию, к более-не-вопрошанию и к простому ссыланию на уже решенное-выбранное. Напротив, в вопрошании мыслитель, включенный в спор, оказывается возвращенным в свое основное положение – и становится тем, кто достоин вопрошания и заслуживает его, а именно – так, что его подлиннейшее-собственнейшее вопрошание освобождается от привязанности к кажущимся «результатам», «учениям» и «тезисам» – и как освобожденное таким образом само только и становится освобождением мышления в игровом пространстве достойного вопрошания достойнейшего вопрошания – вопрошающее, вскрывающее указание на «бытие», («де-струкция» в «Бытии и времени»)[25].

Исторический спор-полемика не отбрасывает историю исторически в прошлое и вообще не терпит истории как прошлого, а также не выносит ее как «происходящего» всякий раз сообразно тому или иному времени настоящего. Исторический спор-полемика создает не только «образцы для подражания» внутри былого, потому что и они слишком легко остаются противоположными образами для современности, которая нуждается в отражении себя в них.

Исторический спор-полемика освобождает историю мышления в ее будущем и закладывает, таким образом, на пути Грядущих существенные, непреодолимые препятствия, которые надлежит сгладить посредством противоречивой единственности изначально вопрощающего мышления.