Постижение смысла

Борьба между ответствованием-распротивлением и спором есть просветное со-бытие-с-бытием, в котором Бог осеняет Землю в ее змир, исходя из чего, мир ожидает Бога и Земля принимает человека. Этот просвет освобождает все и всяческое сущение сбывшегося событийно, отпуская его в без-основность со-бытийного-с-бытием. Но это – мышление называет в нем пра-бытие – не высится, господствуя, словно на троне, над сбывшемся событийно как нечто потустороннее и не объемлет – словно лишенная определенности пустота – всего лишь космос сущего-бытующего, но есть то Между Тем, которое доныне разворачивается в простираниях самоудаляющегося в иное (игры времени – пространства), и оно должно быть основано-положено «человеком» – как «Вот-Тут» – в каковом положении основы человек только и находит свою иную сущность, исходя из которой, ему обретается основательность и значимость: Вот-Тут-бытие.

Это Вот-Тут-бытие есть перенятие на себя острой нужды положить какую-то основу истины пра-бытия; оно есть начало [слоистой] «истории», в которой нет истории как Historie. Готовность к такому перенятию на себя, приуготовленная в образе некоторого знания пра-бытия, называет себя постижением-усмотрением смысла пути «мышления»; потому что мышление вырасспрашивает истину пра-бытия в лишенном картин-образов сказывании слова. Но слово есть глас борьбы между встречей-распротивлением и спором – слово, которому задало тон настройки со-бытие-с-бытием, слово, пронизанное просветом и уходящее звучанием в безосновность-пропасть пра-бытия. Сообразно контр-игре со-бытования с бытием, каждое существенное слово (каждое сказывание-изречение) многозначно. Но такая многозначность не ведает как-угодности приблизительности, проистекающей от разнузданности, она остается захваченной-включенной в богатство единственности пра-бытия. Поскольку в слове и как слово сущится бытие, вся и всяческая «диалектика» «предложений» и понятий движется в постоянно предметно-противостоящем и не допуская сделать какого-либо шага к постижению.

Но все же это постижение, приходя из преодоления «метафизики», вынуждено повсюду еще задевать-затраивать доныне существовавшее, прежнее – и не может натолкнуться на готовое годное для себя изложение-представление ни в качестве «учения», ни в качестве «системы», ни в качестве «напоминания-предостережения», ни в качестве «поучения». Добротность и строгость этого мышления – в сравнении со всякой никчемностью мнения мнений и всяческой расхлябанностью сказывания – имеет свое укоренение и разветвление в сущности истины пра-бытия, которая – пребывая в независимости от всей и всяческой силы действенности-эффективности и не будучи заставляема впадать в бессилие только лишь представленного – вынуждена основываться в Нигде и в Никогда сущего-бытующего, в безместном месте и в бесчасовом времени борьбы со-бытования-с-бытием; и в этом со-бытийствовавшие-с-бытием призываются к их сущности, каковой призыв к сущности пра-бытия соответственен слову, и мышление «этого» пра-бытия предопределяет-предназначает к сказыванию.

Подготовка этого единственного выбора может быть осуществлена только в процессе скачка вперед – к сообразной ему решимости-решительности, которая сама – если рассчитывать по меркам истории-Historie-исторически еще не «действительна», не заметна и не действенно-эффективна, однако переняла [слоистую] историю Иного Начала как [слоистую] историю сущения истины пра-бытия.

Этот выбор поэтому никогда не есть какая-то историческая критика, которая всякий раз вынуждена оставаться внутри ее эпохи. Выбор готовится как постижение сути эпохи, которая состоит заключается в завершении современности. Это завершение есть [категорическое] Либо – по отношению к [категорическому] Либо другого начала.